это то, что доступно каждому, кто еще помнит о родстве со своими великими предками.
Раболепие свойственно не только русским. Но только у русских раболепие может соседствовать со страстным и безумным желанием воли. Вот только что подлый раб – и тут же разбойник, которому море по колено. Сегодняшнее наше рабство таково, что его ощущение притупилось, и русские «просто живут» – кому денег мало, кому семью кормить… И русская солидарность распалась. Каждый умирает сам за себя, а радость безвозмездного дара стала недоступной для подавляющего большинства. Кумиры из князей мира сего – объекты тупого рабского поклонения, не способного заметить очевидной подлости, злобности русофобии этих кумиров – карликов, которые многим почему-то кажутся великанами.
Ощущение себя русским порой в словах может быть выражено как у Суворова: «Мы русские – какой восторг!» (Суворов). И это есть высшая форма самоопределения – испытание восторга от того, что ты – русский. Впрочем, восторг – это не повседневное переживание, оно связано лишь с русскими триумфами или воспоминаниями о них. А этого в русской жизни теперь совсем мало. Поэтому переживать свою русскость приходится как причастность к трагедии русского народа – покорению его кучкой негодяев, неруси и выруси. После Империи все правления – та или иная форма рабства русских людей у инородцев или выруси (выродков, у которых не осталось ничего русского, кроме происхождения). И все эти правительства учреждены в результате государственных переворотов и фальсификаций народного волеизъявления.
Русским в равной мере чужда восточная созерцательность и западный преобразовательный истеризм. Поэтому русский взгляд на природу и общество долог и добр, но не отвлечен. Томный взгляд восточного человека требует ярких красок, которые со временем в его сознании все бледнее и бледнее, пока образы не стираются за потоком грез, уподобленный мудрым мыслям. Человек запада, уже забывший, что такое Европа его предков, вообще не нуждается в образах. Ему нужны инсталляции и перфомансы с целю бесконечной болтовни. И он уже утопил западную цивилизацию в словах. Русским предлагают сделать то же самое. Но русский взгляд совсем другой: он вникает в образы и живет с ними. Поэтому настоящий творец видит не только цветовые пятна и контуры предметов, но и мельчайшие детали. А зритель воспринимает творение так же, как и природу – видит и чувствует каждую былинку или листочек, трепещущий на ветру, но не впадает в отвлеченное размышление, а воспринимает настроение жизни целостно. Не как ее преобразователь, а как сотворец. Советский тип восприятия общества природы, от которой «нечего ждать милостей», – это тот же западный подход, революционно уничтожающий окружающую среду с готовностью жить на помойке из собственных отбросов. Либеральный тип выражен в «современном искусстве», паразитирующем на настоящем
