и пределом всех мечтаний было сейчас погрузиться в остывшую за ночь воду. Вера медленно дотащилась до дверей и как можно тише сдвинула засов.
Но едва она переступила порог дома и вышла на крыльцо, как накатила такая невыносимая боль, что ноги сами подкосились, и Вера, взвыв, осела на ступени. На шум первым выскочил Ори, за ним выбежали Ирве, Эрмон и женщины со светильниками.
– Вайра!
Ори бросился к корчившейся на крыльце Вере, ухватил её за плечи медвежьей хваткой. Эрмон навалился на ноги.
– Ирве, за жрецом, быстро!
Бледный Ирве бросился со двора и понесся к дому Баэлира.
– Света, света дайте! – кричал Ори, втаскивая бьющуюся в его руках Веру в дом.
– Бо-ольно-о!!! – кричала она. – Мама!
– Я здесь, Вайра, здесь! – подскочила Айна. – Что, где больно?
Веру уложили на кровать, Ори и Эрмон по-прежнему крепко держали её, не давая возможности пошевелиться. Айна склонилась над Верой, вытирая кровь с её лба, разбитого о доски крыльца.
– Где больно, доченька?
– Голова, – стискивая зубы, простонала Вера.
– Сейчас, сейчас Баэлир придет. Он поможет.
Айна осеклась, подняв глаза на Ори, только сейчас поняв, что произошло.
– Она… она говорит! – прошептал Эрмон.
От неожиданности он ослабил захват, и тут же получил от Веры ногой по груди.
– Не трепыхайся, – беззлобно пробормотал Эрмон, снова стискивая руки на Вериных коленях.
Дверь настежь распахнулась, и в комнату вбежал Ирве. Ори оглянулся на вошедшего следом жреца.
– Баэлир!
В голосе танеда прозвучала мольба. Баэлир, бросив взгляд на Ори, быстро подошел к дергающейся на кровати Вере, встал над ложем.
– Прочь все.
Вера почувствовала, как поспешно разжались руки на плечах и коленях.
– Баэлир…, – выпрямившись, нерешительно произнес Ори.
– Все, – повторил жрец, не глядя на танеда.
Ори попятился к двери, с состраданием глядя на то, как приступы боли заставляют его дочь корчиться и стонать. Баэлир не двинулся с места, пока в комнате не осталось никого, кроме него и Веры. Как только дверь закрылась, он склонился над Верой, стиснул её голову, повернул к себе и заглянул ей в глаза.
– Разумеешь ли, что говорю я?
Вера в ответ лишь зажмурилась, так как взгляд выпуклых глаз жреца причинял еще большие страдания. Они, словно спицы, впивались в изнемогающий мозг. Баэлир разжал руки, выпрямился и подошел к столу. Налил из кувшина в кубок воды и вернулся к постели. Вера приоткрыла глаза и увидела, как стоящий над ней человек протянул руку к висевшей на его поясе лапе, как вытянул из неё, словно из ножен, длинное тонкое остриё, отливающее угольной чернотой. Вера завизжала, давая выход страху и боли, попыталась пнуть жреца, но промахнулась.
