Под ружье поставили в общей сложности 15 378 тыс. чел. В армию ушла половина трудоспособных мужчин (474 на 1000 чел.); из каждой сотни крестьянских хозяйств убыло 60 мужиков самого трудоспособного «тяглового» возраста, поэтому более половины дворохозяйств остались без кормильцев[103]. Масштабность этого процесса на низовом уровне можно уяснить на примере деревни Шабановой Касьминской волости Кузнецкого уезда Томской губернии, где форму надели 183 крестьянина из 347 трудоспособных[104]. В селе Ирбизино Чернокурьинской волости Барнаульского уезда той же губернии мобилизации затронули более половины, 55,6 % дворов (157 хозяйств). Причем в 98 хозяйствах призвали по 2 чел., а в 8 – даже по 3. Всего в армию ушло 212 чел.[105]
Наблюдавший отправление призванных в запасные батальоны в июле 1915 г. иркутянин И. И. Серебренников пишет: «…На многих станциях Сибирской железной дороги мне пришлось наблюдать проводы новобранцев, совсем еще зеленой молодежи. Рекруты держались бодро, но матери их и сестры проливали на проводинах потоки слез. Местами стоял сплошной вой и крик, среди которого можно было разобрать причитания той или иной плачущей. Море слез и горя… Чувствовалось, что война эта – какая-то особенно жестокая, что она едва ли пощадит кого, прикоснувшегося к ней… Сами же рекруты держались крепко. Иногда попадались нам навстречу целые поезда с ними. Это везли их, видимо, на выучку в Иркутск или другие крупные города Восточной Сибири. Новобранцы приветствовали нас криками «ура!»[106].
Поскольку подавляющая часть призванных во время войны никогда в армии не служила, встала проблема подготовки пополнения для действующей армии. Этим должны были заниматься запасные пехотные батальоны (полки). Так, на основании приказа командующего Омским военным округом от 28 августа 1914 г. в Новониколаевске началось формирование 4-й Сибирской стрелковой запасной бригады в составе 17, 18, 21, 22, 23 и 24-го Сибирских стрелковых запасных батальонов[107].
В советской историографии основное внимание обращалось на негативные явления тыловой армейской повседневности – плохие жилищно-бытовые условия содержания призванных, отвратительную организацию питания, издевательство офицеров и унтер-офицеров, тяжелые заболевания, порождающие массовое дезертирство, негативное отношение к войне и самодержавию. Все это должно было демонстрировать наличие в армии предпосылок к мощному социальному катаклизму 1917 года. В качестве примера сошлемся на монографию А. Н. Баталова, не потерявшую своей научной ценности до настоящего времени. Итак, «…солдаты находились на положении „бессловесной серой скотинки“. В армии процветало рукоприкладство. За малейшее неповиновение солдату грозила смертная казнь или в лучшем случае каторга»; «Солдаты в сибирских гарнизонах были еще хуже одеты, чем солдаты на фронте и в других районах страны», «Питание солдат сибирских гарнизонах было крайне неудовлетворительным. Полуголодные солдаты доходили до того, что вынуждены были заниматься попрошайничеством»[108].
Попытаемся
Россия и СССР в войнах ХХ века: Статистическое исследование. М., 2001. С. 91.
Ильиных В. А., Ноздрин Г. А. Очерки по истории сибирской деревни. Новосибирск, 1995. С. 149.
Храмков А. А. Село Ирбизино Чернокурьинской волости Барнаульского уезда в 1917 году // Алтайский сборник. Барнаул, 2000. Вып. ХХ. С. 148.
Туркул А. Дроздовцы в огне. Картины гражданской войны 1918–1920 гг. // Я ставлю крест… М., 1995. С. 7.
Еремин А. Т. Указ. соч. С. 112.
Баталов А. Н. Борьба большевиков за армию в Сибири 1915 – февраль 1918 г. Новосибирск, 1978. С. 38, 40, 41.
