«мастерством». Вообще-то так не бывает, и талант даже в учебных работах, даже на первом курсе как-то проявляет себя. Хоть какой-то черточкой, крапинкой, сдвигом, вывертом, улыбкой, странностью… так не бывает, говорите? – у глазуновских учеников бывает.
Рисунки с натуры – все мышцы и мускулы натурщиков на месте, ничего не перепутано, но как будто рисовано с неживых моделей. Пейзажи – формально на пять сделаны пейзажи, но ни капли своего не вложено, никакого дуновения душевного не пронеслось. Исторические полотна – все такие важные, торжественные, духоподъемные, имени Сурикова прямо. Если на холсте представитель культуры, то Лермонтов (почему-то довольно пожилой) или Ахматова, никаких тебе Бродских и Мандельштамов. Много портретов духовных особ и просветленных юношей… Все на отлично – по рисунку, по композиции, по цвету, но нигде, ни подле одной картины не тянет остановиться. А через десять-пятнадцать минут пребывания на выставке начинается немотивированная, необъяснимая тоска. Все так правильно, что тянет убежать куда-нибудь подальше от этих однообразных километров старательно закрашенного холста. И, убежав, удавиться…
Я, правда, нашла один небольшой автопортрет ученицы Глазунова, в котором билось какое-то чувство, но чувство это явно горчило. Лицо скромной милой девушки с косичками застыло в безысходной печали и потаенном страдании. Да, люди трудятся, люди учатся, но почему все так безлико, где же радость творчества?
Я постаралась найти объяснение такому удивительному методу учебы, при котором индивидуальность художника, обучающегося своему мастерству, как будто испаряется. И он превращается в тихую смиренную тень, живущую исключительно подражанием образцам прошлого.
Значительное место в экспозиции ученических работ Школы живописи, ваяния и зодчества отведено копированию. Здесь ученикам Глазунова равных нет. Русские иконы, Рембрандт и Ван Дейк, Рубенс и Боровиковский, Саврасов и Репин – десятки великих полотен воспроизведены старательными руками преданных искусству глазуновцев точь-в-точь – или, если хотите, один в один. Глазуновцы – идеальные копировщики. И в этом качестве имеют блистательные перспективы.
Дело в том, что в XX веке была задумана и осуществлена грандиозная афера под названием «современное искусство». Цель аферы было прекратить поставку новых шедевров живописи, для того чтобы феерически вздуть цены на живопись прошлого. Всех, кто потенциально мог чего-то там нарисовать, перебросили в область производства пустоты. Живопись прошлого стала ценнее самой устойчивой валюты, предметом воспаленного вожделения. Однако, как известно, ценности всегда подвергаются подделке, и рынок подделок живописных шедевров довольно обширен, на хороший товар этого сегмента есть постоянный устойчивый спрос. А кто, по-вашему, будет заниматься таким тяжелым, неблагодарным, пусть и щедро оплачиваемым трудом? Нынешние косорукие «современные художники», которые заняты самоутверждением на ровном месте и давно забыли, если знали, азы своего
