и положили на холодные плиты. Папа закрыл глаза своей любимой, а затем зажмурился и вернул её грудную клетку в обычное состояние. Осталась чёрная прорезь в районе сердца и следы на груди и шее от когтей неизвестного животного.
Мы обмыли тело и нарядили маму в красивое платье, туфельки, покрыли белую косынку на её непослушные волосы и накрыли простынёй, но… Не посмели с головой. Прикрыли лишь по грудь, сложили руки крестом и помолились.
Она лежала как живая, и в нас теплилась слабая надежда на то, что нам удастся вернуть её сердце. Но…
Что могли сделать два человека, убитые горем, если даже Смерть не знала, что делать?
На следующий день на планете Земля никто не умер!!!
Не было автомобильных аварий, крушений поездов и самолётов. Ни один пешеход не погиб, перебегая дорогу. Старики и смертельно больные, ждущие смерть с нетерпением, не дождались её в тот день. Все недоношенные дети чудом зацепились за жизнь, даже в самых невероятных случаях.
Вечно воюющий восток на день заключил перемирие, дивясь своему неожиданному поступку. Талибы и террористы сложили оружие и целый день провели в молитвах.
А виной всему происходящему была Госпожа Смерть, которая ушла в преисподнюю, требуя соблюдения конвенции о неприкосновении к невинным душам.
В следующую ночь она вернулась в наш дворик и села на лавочку возле дома. Виноград скукожился и завял, упав с крыши прямо на неё. Она скинула с себя длинные плети и печально вздохнула.
Мы с отцом сели напротив и стали ждать.
– Не узнала я ничего… Плохо дело! Даже меня, ироды, не боятся! Что-то меняется…
Она повторила мои слова, точь-в-точь. Эта жизнь была иной, без правил и договорённостей. Каждая из сторон могла делать что пожелает. Подписанные ранее конвенции больше не были приняты во внимание тёмной стороной, а значит, и я могла поступать по своему усмотрению.
Жизнь за жизнь, кровь за кровь! Это начало новой битвы, долгой и беспощадной.
Смерть посмотрела на меня и удалилась по своим делам, но в моей голове звучала, как молот, её последняя фраза: «Найди сердце!»
– Нужно сберечь тело мамы! – сказала я отцу, и мы направились в подвал.
Но дом уже позаботился обо всём.
В подвале стало очень холодно, как в морозильной камере. Мама лежала на хрустальном столе, а не на полу, как мы её оставили.
Раны на её теле затянулись, а кости срослись. Волосы покрылись инеем, словно она поседела, и её кожа стала как у фарфоровой куклы. Страшно было прикоснуться, а вдруг она рассыплется на миллиард осколков, и тогда мы не сможем собрать её вновь.
Могильную тишину разбила трель звонка в калитке, и я побежала открывать.
На соседней стороне улицы стоял человек в сером костюме, с серым лицом и серыми волосами, словно его посыпали пеплом с ног до головы. Под глазами были огромные синяки, лицо было измождено, а он сутулил плечи так сильно, словно на него повесили колодки, и руки, согнутые в локтях, были похожи на куриные крылышки.
Я
