проиграешь.
– А вот и нет. У меня предчувствие.
– Ну, давай. Итак, твоя версия.
– А почему это я первый?
– Могу и я, – пожал плечами толстяк. – Но тогда тебе нельзя говорить то же, помнишь?
– Хорошо, я начну.
Марк поднялся с кровати, сунул ноги в тапки и встал в центре комнаты, закрыв глаза и расставив руки в разные стороны. Простояв так почти минуту, он взглянул на собеседника и с видом человека, который зрит в будущее, заявил:
– Яичница, сосиски, булочки с маслом. Чай. Или компот? Нет, четко вижу чай.
Снова закрыв глаза, он прислонил ладонь тыльной стороной ко лбу и, пробормотав что-то неразборчивое, наконец, добавил:
– Кетчупа не будет. Все, больше ничего не скажу.
Шумно выдохнув воздух, словно только что занимался тяжелым физическим трудом, Марк в изнеможении опустился на кровать.
– Ну, а теперь я, – Пукан встал на освободившееся место и так же, как и сосед только что, закрыл глаза, при этом его лицо сразу приобрело мечтательное выражение.
Наблюдая за тем, как толстяк поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, будто старался поймать некую столовскую радиоволну, Марк скрестил пальцы на руках и ногах и не несколько секунд задержал дыхание. Наконец, Пукан открыл глаза и улыбнулся:
– Компот будет. И гренки.
– А сосиски? – надменно поднял бровь Марк.
– Сосиски каждое утро подают, – отозвался толстяк. – Мы же договаривались, что их не будем пророчить. Похоже, их как закупили однажды, так они до сих пор и не закончатся никак, как Дункан Маклауд.
– Ничего не каждое утро, – возразил мужчина. – Помнишь, летом их однажды не подали?
– Да, жуткое время…
Соседи дружно вздохнули, сокрушенно покачали головами и поцокали языками, вспоминая голодный период своей жизни. Наконец, толстяк хлопнул себя по ляжкам и кивнул в сторону двери.
– Пойдем, что ли? Пора уже.
– Пойдем. Кто первый? Давай теперь ты, а?
– Нет! – Пукан испуганно округлил глаза. – Нет, нет, нет… Ты же знаешь, мне никак нельзя. Иди лучше ты вперед, а я – за тобой.
– Чтобы ты опять меня мацал всю дорогу? – возмутился Марк. – Иди к черту!
– Я совсем чуть-чуть, – неожиданно плаксивым голосом протянул толстяк, складывая ладошки вместе и с такой мольбой глядя на соседа, что тот, наконец, не выдержал и махнул на него рукой:
– Ладно, хрен с тобой, жиртрест. Только если опять начнешь меня перед всеми позорить, сам пойдешь, понял?
– Понял, понял, – забормотал Пукан, пристраиваясь позади напарника. – Я тихонько, ты даже не заметишь.
Марк обреченно вздохнул и, встав перед дверью, стал ждать. Через минуту-другую он услышал, как щелкнул автоматический замок, и шагнул из комнаты. Слушая, как за спиной бормочет что-то Пукан, который, оказавшись снаружи, опять
