ко всем сидевшим за столом, засмеялся хрипло.
М и ш к а: Слыхали, он меня любит! (и опять повернулся к отцу Александру). Бога нет, дурак! Я – Бог! Где он, твой Бог, где?.. Пусть придет, накажет меня. Позови его! Если он всеведущ, почему он не заступится за тебя, верного слугу своего? Ну! Я плюю на твоего Бога, я на тебя плюю.
Чиркун харкнул в лицо попа.
Отец Александр молча вытерся рукавом.
М и ш к а: И теперь любишь?
Е г о р: Отстань от него, слышь? Он тебя не трогает!
М и ш к а: Ты кого защищаешь? Ты коммунист иль кто?.. Иль уже зятьком попа себя чувствуешь?! (выкрикнув это, Мишка быстро оглянулся на дверь в горницу, снова схватил попа за грудки, поднял с лавки). Я тебе сейчас докажу, что я судьбы вершу, а не Бог. Ты поймешь, что Бога нет! Я щас с твоей дочерью грех совершу.
Чиркун отбросил, оттолкнул попа назад и широко и уверенно шагнул к двери в горницу.
Егор вскочил, рванулся к нему, но мордастый подсек ногой сзади, сбил его на пол, навалился сверху. Веселый шустряк кинулся к ним. Они с грохотом свалили лавку, разбили стакан.
Отец Александр вскочил, но сидевший рядом с ним Максим, схватил его за плечо, и ткнул в бок стволом маузера.
М а к с и м: Сидеть, батюшка, сидеть! Твой Бог испытывает тебя! Терпи! Теперь уж что Бог даст… вместе посмотрим! Одному Богу, если он есть, известно, что будет дальше!
Мишка помог мордастому и шустряку связать, стянуть руки Егора длинной утиркой, заткнуть рот тряпкой. И направился в горницу.
Анохин бился на полу, сопел. Кровь из носа текла по щеке.
Из горницы визг доносился, крики. Вылетела попадья, упала у порога. Вскочила и снова рванулась в горницу, но мордастый обхватил ее сзади руками, вытолкал в сени, закрыл двери и вцепился в ручку, не давая открыть. Шустряк с веселым лицом стоял посреди комнаты, следил в раскрытую дверь за тем, что творится в горнице, улыбался сладострастно.
Ш у с т р я к (весело в горницу): Помочь?
Но с места не сдвинулся.
Анохин что есть мочи рванулся, стараясь вырвать руки, мотнул головой, но не смог освободиться.
Ш у с т р я к (сильно ударив его пинком в бок): Лежи! Не рыпайся!
Егор перестал биться на полу, понял, что не вырваться. Только по-прежнему дергал туго стянутыми руками, ослаблял узел. Слезы лились, смешивались с кровью.
Из горницы возня доносилась, утробный, приглушенный хрип.
О т е ц А л е к с а н д р (крестясь на иконы): Восстань, Господи, во гневе Твоем. Подвигнись против неистовства врагов моих, пробудись для мя на суд, который Ты заповедал. Внемли гласу вопля моего, Царь мой и Бог мой! Ибо я к Тя молюсь. Господи, не удаляйся от мя: сила моя! Поспеши на помощь мне!
В горнице стало тихо, так тихо, что быстрый шепот священника страшно звучал в тишине. И все замерли. Егор открыл глаза.
Андрюшка сидел, опустив голову.
Мордастый
