Мишу. Плечи свекра, склонившегося над сыном, вздрагивали от рыданий. Он не мог уже сдержать себя. Катя закрыла лицо руками и осела рядом. Она не могла смотреть на мертвенно-бледное лицо мужа, синие губы, закрытые глаза… Все остальное расплылось и умерло. Погас день, исчезло солнце, голова стала свинцовой, а ноги – ватными. Она подняла глаза к небу, вытянула руки, словно ветки срубленного дерева и воскликнула:
– Господи!
Очнулась Катерина уже дома. Зинаида, старшая сноха, гладила ее по голове и шептала:
– Катенька, поплачь, поплачь, девонька, станет лучше…
Она с трудом разжала слипшиеся губы.
– Лучше уже не будет…
Хоронили Михаила всем селом. Его друзья скорбно несли гроб, за которым шла мать, в черной прозрачной шали, ее поддерживал как-то сразу состарившейся отец. Рядом с ними Зинаида несла Светочку, которая притихла, и, крепко обняв тетушку, тихо всхлипывала, ничего не понимая: почему все плачут? Катерину под руки вели родственницы, поддерживая с двух сторон. Рядом шла фельдшер Анна Петровна с медицинским чемоданчиком в руке. Траурная процессия медленно проследовала по главной улице на сельское кладбище, где в самом углу зияла черная пасть могилы. Пахло свежей землей и полынью. И только когда гроб, оббитый красной тканью, опустили в могилу, и первые комки влажной глины глухо стукнулись о его крышку, Мария Ивановна, в диком порыве схватившись за голову, запричитала, тяжело дыша и давясь слезами:
– Мишка-Мишка! Что же ты наделал!
Спустя несколько дней Катя стала говорить. Даже не говорить, а только отвечать: «Да» или «Нет». Она сильно осунулась и как-то потускнела. Вдова в двадцать три года. Ей не хотелось никого видеть и никого слышать. Когда в комнату вошла соседка – бабка Евдокия, Катя притворилась спящей и повернулась к стенке.
– Нет, душа моя, Катерина Пална, ты от меня не отворачивайся, а послушай старого человека. Я похоронила и мужа, и сына, но чтоб вот так волю чувствам давать! – она покачала головой. – У тебя, милая моя, дочка растет. Ты что же, сиротой малое дитя хочешь оставить? Отвечай, когда с тобой старшие разговаривают!
Строгий тон соседки, будто ледяной водой, окатил женщину.
– Баба Дуся, а где Светочка?
– Во дворе играет, пирожки мои с пасленом ест, – старушка улыбнулась и легонько похлопала Катерину по плечу, – а ты не хочешь?
Молодая женщина приподнялась на локтях.
– Хочу…
– Ну, вот и ладно, – уже понизив голос, мягко сказала бабка и предложила, – пойдем во двор.
Неловко спустившись по крыльцу, Катерина увидела всех родных, сидящих за большим столом и поздоровалась. Ей все кивнули, а свекровь позвала:
– Катя, сидай за стол…
Она обняла сноху, поставила перед ней тарелку и строго сказала:
– Ешь.
Молчаливое сочувствие родственников действовало успокаивающе. Цокнул запор калитки, и вошел Виктор. Он уважительно
