Гилэстэл одной крови с нами, и, раз уж ты заговорил о генеалогии, выше по происхождению. Но он счел её равной себе. Он не погнушался и не счел для себя унизительным предложить ей то, в чем ты отказываешь.
– Стать его любовницей? – фыркнул Сарлис. – Тоже мне, велика честь стать грелкой в постели! Именно так и поступает чернь – хватается за любую возможность облегчить свое существование, ухватить от жизни кусок послаще. А Гилэстэл… Он всегда был неразборчив в связях.
– Я имела в виду любовь, – эльфийка опустила глаза.
– Анарниэлль, – поморщился Сарлис. – Гилэстэл был на любовь не способен.
А она ничего о ней не знает. Как и люди вообще. Не надо меня сводить, я не племенной конь, мне не нужны потомки в качестве научных экспериментов. Я сам выберу себе пару. Достойную – ту, которая не заставит сомневаться в себе, преданную на долгие годы. Такую, как ты.
Анарниэлль взглянула на брата.
– Чтобы понять, что такое преданность и любовь на годы, нужно прожить в страдании и душевных терзаниях века. Ты этого для себя хочешь? Счастья через боль и опустошение? Зачем? Возможно, твое счастье здесь, в двух шагах от тебя, а не в сотнях лет впереди. Просто позволь себе его.
– Эркель и ты – прекрасная пара, сказка со счастливым концом. Вы друг друга достойны и равны. Я и Вайра – нет. Моя гордость и память королевского рода не позволят мне этот мезальянс. Мы с тобой уже начинали этот разговор, помнишь? Когда шли из Эдельтелад к хранителю и потом, по пути в Уросс. Сделай одолжение – не возобновляй его больше. Никогда.
Анарниэлль несколько секунд смотрела на принца, потом поклонилась.
– Как изволите, Ваше Высочество.
Сарлис смотрел, как уходит сестра – прямой, строгий и надменный. Негромкие слова были произнесены уже не для неё.
– Так будет правильно.
***
Мидо оглянулся на дверь, и, увидев входящую Веру, радостно закивал головой и заулыбался. За что и был тут же удостоен несильной затрещины от огона.
– Держи ровно! – рявкнул Троди, и Мидо, ослабивший захват, крепче взялся за клещи. Огон кинул быстрый взгляд на Веру, но работу не прервал: алая полоса металла на наковальне разбрызгивалась искрами от ударов молота. Рядом с ними, заложив пальцы за лямки кожаного фартука и сдвинув брови, стоял замковый кузнец и наблюдал с ревнивым вниманием. При виде вошедшей госпожи он опустил руки и почтительно поклонился. Вера встала поодаль, прислонившись к столбу, поддерживающему стропила, и тоже стала смотреть.
– Наддай-ка, – бросил огон, и подручный раздул мех. Всполохнулись угли, и Троди сунул в них остывающую заготовку. Только после этого обернулся к Вере, улыбаясь.
– Доброе утро! Вот уж не ожидал тебя тут увидеть.
– Доброе, Троди.
– Что-то случилось? Обидел кто? – приглядевшись, спросил огон.
– А, – сморщила нос Вера.
