я:
Зевс – молодой и горящий любовью и страстью,
Верил на свадьбе, что будет большая семья.
11
Он восторгался красивой и стройной женою,
В ней не искал властелин то, что было в самом:
Царь был готов для жены стать надёжной стеною,
Жаль, что она не блистала пытливым умом…»
Смолкла Фетида, шагая по синему полу —
Вспомнила, как домогался её властелин:
Не прибегал сладострастный Кронид к произволу,
А выступал перед нею, как истый павлин…
12
Вновь углубилась Фетида в свои размышленья:
«Нимфами моря Зевеса потомок любим,
Но не желают девицы Гефеста взросленья —
Кто ж украшения дивные сделает им?
Долго ли сцене рожденья юнца быть в секрете?
Он не простит молчаливость мою никогда!
Рано иль поздно появится юноша в свете —
Скоро ему надоест в наших окнах слюда!»
13
Кинула взгляд нереида на дев шаловливых,
Нежно коснулась ладонью руки кузнеца:
«Много на свете встречается женщин чванливых,
А средь таких и Аргея, супруга отца!
Были у юной богини нелёгкими роды,
Что и сподвигло её на жестокий каприз!
И очевидцами стали небесные своды,
Как пал отброшенный матерью первенец вниз!»
14
«Чем провинился пред ней я, скажи мне, Фетида?
Разве для гибели дети богов рождены? —
Вспыхнула в сердце Гефеста на Геру обида. —
Как мать могла бросить в море дитя без вины!»
«Глупость бывает опасней дымящих вулканов,
«Пеплом» своим накрывает порою весь мир
И расползается часто быстрей тараканов…
Кто был когда-то глупцом, сам поймёшь, ювелир!»
Дар кузнеца
15
Бог посмотрел на Фетиду страдающим оком —
Горе принёс ювелиру раскрытый секрет:
Мать продолжает царить на Олимпе высоком,
Не беспокоясь о сыне шестнадцати лет.
Вновь обратился Гефест к нереиде с вопросом:
«Разве тогда не сгорела она со стыда,
Видя, что падает в море малыш альбатросом,
Зная, что он не вернётся назад никогда?»
16
«Совесть её не грызёт с дикой жадностью львицы,
Ты для Аргеи жестокой – вчерашний закат…
Выросло двое детей с той поры у царицы,
Правда, властитель небес на бастардов богат!
Зевс принял к поиску сына различные меры,
Но мы надёжно укрыли ребёнка в воде,
Так как боялись звериной жестокости Геры,
Даже не думавшей о материнском стыде!»
17
