style="font-size:15px;"> Мильям опасливо подступилась к толпе, прижимая к груди кувшин. Входить сейчас в жилище ей, второй дочери в семье, было нельзя. Но как же вода?… вода из источника Тайи… для матери…
– Давай сюда. Быстро!
Неизвестно откуда возникшая Адигюль не взяла – вырвала кувшин из ее рук. Несколько капель пролилось на истоптанную пыльную землю. Толпа расступилась, пропуская к жилищу тонкую фигурку сестры, чуть изогнувшуюся под тяжестью на плече. Кажется, никто и не заметил… Хотя старуха Захраб, конечно, видела. Она всегда примечала все, зоркая, как кривоклювая скопа.
Кто-то дернул Мильям за платье – сначала с одной, потом с другой стороны. Младшие братья, близнецы Асалан и Нузмет, прижались к ней, словно испуганные птенцы. Говорили, что мать очень тяжело рожала их, но Мильям тогда была совсем маленькая и ничего не помнила. Еще говорили, что из двух сыновей, одновременно вышедших из материнского чрева, одного Могучий обязательно забирает на свой пир при посвящении оружием. Наивысшее счастье для воина… но она все равно очень старалась не думать, кого.
– А ну идите отсюда! Нечего вам тут делать, – прикрикнул на них старший брат Хас, пятый сын в семье, самый красивый, вспыльчивый и злой. Хаса Мильям боялась. И, конечно, даже не подумала спросить, что делает здесь он сам и что скажет потом мастер по оружию.
Она увела близнецов к ручью Азру, где в жару любили плескаться все ребятишки селения. Сейчас вода в ручье была еще совсем студеной, и Нузмет, бросившийся было купаться, тут же пулей выскочил обратно, не успели упасть поднятые им тучи брызг. Более осмотрительный Асалан остался на берегу и дразнился, приставив к ушам растопыренные ладони. Малыши беспечны, они легко забывают тревогу и страх.
Подобрав под себя колени, Мильям села на гранитный камень у самой воды. Солнце, подарив тепло и свет селениям, садам и виноградникам, возвращалось в небо нестерпимыми для глаз отблесками с рябого зеркала Азру. Прищурилась, опустила ресницы.
Там, в жилище, сейчас полумрак, рассеиваемый только маленьким огоньком светильника – солнцу нельзя видеть тайну рождения человека. В жилище пусто: кроме матери, находиться там разрешено лишь повивальной бабке Ийтаб-ани и двум ее помощницам.
И еще Адигюль. Первой дочери в семье, обученной говорить с Матерью Могучего, заступницей всех земных матерей.
А кроме того, с силами, куда древнее и всесильнее и Могучего, и Его Матери. Силами, питающими источник Тайи и сотни других чудодейственных родников, камней, деревьев и трав. Темными и светлыми, ласковыми и страшными, простыми и коварными. Силами, на которых тысячу веков стоит великий Гау-Граз.
Адигюль. Тайному знанию ее учила бабушка, Дарима-ани, тоже первая дочь своих родителей. Улыбка Могучего. Мать – ее вторая дочь, и она уже сейчас побаивается Адигюль.
Адигюль может взять да и ослушаться матери или старших братьев, а иногда даже отца! Она может сама избрать себе жениха и, надо сказать, уже поглядывает по сторонам: вспомнить только щуплого Арваза, да и не его одного. За трапезой
