пускай разуются и побегают по гальке? – предлагает Рыжий.
В этот момент где-то над головой рвутся тучи и в просвет ярко обрушивается солнце. Море вспыхивает огнями, деревья и кустарники на берегу проявляются сочной зеленью, тусклый осенний пейзаж мгновенно, будто на слайде, превращается в летний. Ирина чувствует на груди лишнюю тяжесть свитера, машинально оттягивает от шеи резинку ворота.
– Только побегать по самому краю? Хорошо, мам?
– Хорошо, – разрешает она. – Штаны подверните оба. Если кто намочит, сразу идем домой.
– А джемпер можно снять?
– Сними.
Она смотрит, как Рыжий помогает разуться Звездочке, садится на корточки, подворачивая ей до колен вышитые девчачьи джинсы. Рыжий-Рыжий уже внизу, носится туда-сюда вдоль кромки воды и, конечно, в первую же секунду забрызгался с ног до головы.
Обсохший Пес сгребает в охапку Контессу, Тим присаживается по-турецки рядом с Белорой, если она, Ирина, правильно запомнила, ничего себе имена, в их возрасте просто смешно, но некоторые люди категорически отказываются взрослеть. Защитная реакция от всего, что может подбросить жизнь, и бывают ситуации – теперь-то мы знаем точно – когда оно срабатывает, когда приходится как нельзя кстати любая защита. Звездочка бежит к морю, Рыжий выпрямляется на ноги. Ирина подходит ближе и прижимается к его плечу.
Из моря вылезает, спотыкаясь, крепко сбитая девушка-Рысь, ей холодно, на нее хочется набросить полотенце. Но две парочки обжимаются, не обращая на нее внимания, и она сама находит полотенце на волнорезе, заворачивается в него, съеживается в комочек.
Дети самозабвенно гоняются друг за другом на фоне огромного моря. Солнце прячется за прозрачное облако, словно опускает вуаль. Рыжий крепче обнимает Ирину, гладит ее по волосам.
Любая защита.
(в прошедшем времени)
– Какую еще Рысь? – материн голос звучал так, что хотелось спрятаться с головой под плед и заткнуть уши. – Оля, тебя!
Она боялась, что это Тим, что он услышит, она надеялась, что это Тим, что он… Подскочила к телефону одним коротким рысьим прыжком, стараясь оттеснить мать подальше, вдавила трубку в ухо и прикрыла рукой:
– Да?
Звонила Контесса насчет фестиваля, на Рыську снова собирались повесить встречу иногородних гостей и регистрацию участников, опять не выйдет толком побывать на открытии – она со всем соглашалась, стараясь сделать разговор покороче, прижимала ко рту ладонь, изображала в сторону матери страшные жесты, но, разумеется, без толку. Контесса много чего успела наслушаться, боже мой, как стыдно, хоть и далеко не в первый раз. И когда Рыська повесила, наконец, трубку, мать только-только начинала расходиться как следует:
– …возрасте. Тебе уже тридцать шесть, подумай только, тридцать шесть! И вместо того, чтобы нормально работать, делать карьеру…
– Я работаю, – бросила Рыська. Хотя, конечно, не стоило.
– Кем?! Менеджером в отделе какого-то
