href="#image1_5759a5c4704be6050029f78a_jpg.jpeg"/>Та еще парочка – баран да ярочка! Куркули! В общем, с этой парой, Костя, держи ухо востро. Будут третировать – не поддавайся, в обиду себя не давай, но постарайся сразу поставить обоих на место. С ними – только так.
6
Константин поселился в узком отсеке по правому борту. Обстановка – койка и тумбочка. Перекошенная дверь до конца не закрывалась, отчего в этот деревянный пенал всегда узким лучом попадал свет из кают-компании, но эта мелочь не беспокоила нового матроса.
– Кэп слиняет в Ростов, а нам, случись что, обеспечена ха-арррошая клизма! Верно, Константиныч? – кинул боцман пробный шар насчет их ближайшего будущего, добиваясь от новичка прогнозов на этот счет. Но тот ограничился дежурной фразой: «Будут бить – будем плакать» и попросил Проню показать ему все закоулки шхуны. Боцман повел его за фок-мачту в носовой кубрик, утонувший в полумраке и пахнувший пылью.
В центре высились двухъярусные койки, вдоль бортов – узкие шкафчики, на которых тоже покоились лежанки. Над ними нависали рундуки с висячими замками. «Для оружия, которого сейчас нет», – пояснил боцман. В щели между ними и лежанками сгустилась первозданная тьма, вдруг пригрозившая человеческим голосом:
– Каррамба! Как долбану щас из базуки, чтобы не шлялись! – и Генка-матрос высунул из щели лохматую голову. – Ба, новый сторож у нашего крыльца! Зачем-зачем ты снова повстречался, зачем нарушил мой покой?
– Я слышал, что вы на вахте, Геннадий?
– Я там, где я есть. И я не Геннадий, а Генка-матрос. А вы, как мы слышали, Константин Константиныч? Длинно и скучно – язык сломаешь. Ну почему вы не наш капитан?! Костя-капитан. Рыбачка Варька как-то в мае, направив к берегу кунгас… Звучит! Особенно в ряду других: Санька-механик, Варька-повариха и примкнувший к ним Проня-боцман. Нет, Проня-дракон. Дракон – это звучит гордо.
– Трепло ты и балаболка, а не матрос. Заткнулся бы, – посоветовал боцман.
– А ты – грубиян, как все невежественные люди, – вознегодовала тьма, скрывшая балаболку. – Тяжело мне, душно мне среди здесь, мон шер Константайн. Ведь я, к несчастью, единственный умный интеллигентный человек в этой шайке! – крикнул им вслед, но услышав звон бутылок, задетых ногами посетителей захолустья, издал вопль: – Нельзя ли поосторожнее! Я, как Гобсек, трясусь денно и нощно над каждой стеклянной крупицей социалистической субкультуры, а вы пинаете ее наследие деклассированными кирзачами!
– Заткнись! – повторил боцман прежний совет, разбрасывая бутылки сапогами.
– Сам заткнись! – вернулось к нему. – Вождь и учитель сказал, что социализм – это учет, и я, верный великим заветам, собираю их, чтобы сдать и помочь экономике государства и своему карману, а вы… Вы хуже вандалов и гуннов! – ораторствовал Генка-матрос, который, будучи в превосходном настроении, да и выспавшимся к тому же, сейчас развлекался как мог. – Вы не способны понять, на что он руку поднимал, а вы – ногу! Ноги! Четыре
