style="font-size:15px;"> Прокурор, не самый большой знаток изящной словесности, но когда-то в школе «проходивший» Гоголя, слабо улыбнулся.
– Нет, Алексей Семёныч, ревизор нас пока…
– Объехал стороной?
– Ну, да… То есть… В общем, то дело, на которое ты выезжал вчера… то есть, сегодня ночью…
– Какое именно? – насторожился Старков: «девичья застенчивость» прокурора начинала ему нравиться всё меньше и меньше. – Я за дежурство обслужил восемь мест происшествия. Какое из?
Дрожащими больше, чем обычно, руками Пётр Васильевич начал перекладывать бумажки с одного края стола на другой. В иное время Старков посмеялся бы в душе над «амплуа грузчика», которого Петру Васильевичу обычно хватало на весь день, но сейчас как-то не достало настроения. Поведение прокурора – извечного труса и паникёра, хотя и неплохого человека (глубоко в душе) – ему нравилось всё меньше и меньше.
Наконец, Пётр Васильевич закончил «перемещение грузов», организовав на столе ещё больший беспорядок, чем тот, что был до «времени «ч».
– Нет, то… кировское дело… с убитой девочкой.
Старков честно удлинил лицо.
– А что там не так?! Я «исделал» все положенные мероприятия, собранный материал сопроводиловкой передал кировскому прокурору, указал «светлый путь» кировским «ментам» – чего ещё?
– Хм… хм…
– Пётр Иванович, – не выдержал Старков, – как говорил один персонаж в романе Шолохова «Тихий Дон»: «Замахнулся – бей!».
Продолжения в русле романа: «И вдарю!» не последовало, но прокурор неожиданно сократил дорогу к правде – и «пошёл на чистосердечное признание».
– Это дело передали нам, Алексей Семёныч…
– Как это нам?!
Нет, Старков не остолбенел от удивления – такая реакция присуща героям романов – но формат его лица явно претерпел ещё большие изменения.
– С какого хрена, Пётр Васильевич?!
– По территориальности, Алексей Семёныч, – ещё дальше увёл глаза прокурор.
Старков не выдержал и хмыкнул.
– А что, Пётр Васильич, за ночь произошли изменения в административно-территориальном делении районов?! Теперь этот пустырь добавит нам километража?!
– Я бы и сам пошутил, – погрешил против истины прокурор: шутить он не умел с рождения, – да…
– Заратустра не позволяет? – мрачно пошутил за начальство Старков.
С Заратустрой Пётр Васильевич явно не был знаком, чему доказательством был неожиданно заинтересованный взгляд его печально-тусклых глаз.
– Нет, Алексей Семёныч, этот… как его…
– Заратустра.
– … Да… он тут ни при чём.
Пётр Васильевич по-мальчишески шмыгнул носом.
– Оказалось, что убийство совершено на нашей стороне пустыря…
– А потом
