проворные. Мне была нужна оперативность, для которой твоё одобрение, как и твоё присутствие, было совершенно излишним.
– Почему ты отменил приостановку по Тайлеру?
– А вот это тебя не касается. Я не обязан перед тобой отчитываться.
– Но Апрель доверилась твоему слову. Ты зачем так с ней?
– Знаешь, что, Шокер? Я со своей бабой разберусь сам. Советы твои мне не нужны. Лучше за своей присмотри. У тебя там такая красавица командует, меня, честно говоря, аж дрожь пробрала. Ты умеешь подбирать подчинённых… Как она, для дела годится? Не поделишься иногда?
– Ох, я тебе при встрече в морду дам, – пообещал Шокер и отключил командора.
– Ого, – я покачала головой. – Ты что, с ума сошёл, так разговаривать с начальством?
– Не обращай внимания, это у нас с ним не в первый раз… И тебе не надо к нему возвращаться, – сказал Шокер, едва сдерживая гнев.
– Мне придётся. Если Марат у них в руках, мне придётся вернуться. И быть послушной и ласковой. И я буду, чёрт возьми… Если другого способа нет, я буду и послушной, и ласковой, – я посмотрела ему в глаза.
– Я видел, чем это кончается, – горько сказал он.
– Где? У кого?
– Когда-то очень давно мой отец часто летал на изнанку. Развлекался тут, как у гатрийских аристократов принято. Поверхность – слишком пресное, скучное и пристойное место. В тех местах, через которые он обычно возвращался обратно домой, он встретил красивую, добрую и очень наивную девушку. Познакомился поближе, очаровал её и сделал ей ребёнка. Меня, то есть. Мать растила меня совершенно одна, рассказывала мне, что отец живёт далеко за границей. А потом отец вдруг объявился, и стал наезжать к нам время от времени. Мать к нему потянулась по новой, и я к нему привязался. И он решил, что может сделать с нами всё, что хочет. Он забрал нас на поверхность. Без объяснений, без подготовки. Хорошо ещё, не стал нас в Рускеале в каньон сбрасывать. Просто повёз якобы Питер посмотреть, а там посадил в первый вагон метро… Мне было десять, я это переварил. Приключение всё-таки. А мать это убило. Отец принудил её жить с ним. А она не смогла смириться ни с тем, что поверхность существует, ни с тем, что отец женат, что у него ещё ребёнок есть, ни с тем, что она на положении рабыни. Она такой человек была, не смогла это вынести. А отец её любил очень, но отпускать от себя не собирался. От переживаний мама заболела и сгорела за несколько месяцев.
Я начала слушать его рассказ в раздражении, но пока он говорил, с трудом сдерживалась, чтобы не пустить слезу. Когда закончил, я осторожно обняла его.
– Прости, Шокер. И не волнуйся за меня. У меня всё кончится не так. Я не добрая и давно не наивная. Я много чего могу вынести. Я тренированная, и я привыкла проще ко всему этому относится.
Его передёрнуло, он отстранился.
– Твой отец так и не понял, что к чему?
– Да нет, как раз понял. Я знаю, его совесть до сих пор мучает. Хотя он ведь не делал ничего такого, чего бы не делали все
