столике, придавленная будильником. Впрочем, как выяснилось тут же, ее написала не Соня, а нерадивая нянька. «Софья Аркадьевна ушли в пятницу в восемнадцать часов. Оделись в синюю юбку и такой же жакет. Накрасились и уложили волосы. Сказали, что Петин папаша не знает, что он – папаша. Они решили ему сказать, чтобы он помог растить мальчика». Нянька говорила о Софье во множественном числе, что, вероятно, должно было продемонстрировать степень ее уважения к хозяйке.
Итак, в пятницу, в шесть часов вечера, Соня ушла из дому. А в половине седьмого Лайма засекла ее на троллейбусной остановке возле метро. Неужели она последняя видела ее целой и невредимой? Вернее, они с Болотовым вместе.
В пятницу после работы Алексей заехал в Центр культуры и предложил поужинать в каком-нибудь ресторанчике. Они сели в его машину и тронулись в путь. Движение было жуткое, автомобили еле плелись по шоссе, тычась друг в друга носами, поэтому-то Лайма и сумела разглядеть Соню на тротуаре.
– Ой, Кисличенко! – воскликнула она. – Алексей, давай ее подвезем. Смотри, какая толпа на остановке.
– Если только она не собирается на тот конец све-та, – проворчал Болотов, сворачивая в сторону и подавая короткий сигнал.
Он не любил попутчиков и никогда никого не подвозил, если не вынуждали обстоятельства. Лайма это отлично знала, но проигнорировать подругу просто не могла. Соня подбежала к машине и наклонилась к окошку.
– Ребята! – воскликнула она. – Привет, привет! Вы куда?
– А ты куда? – задала контрвопрос Лайма. Соня выглядела нарядной и даже губы накрасила яркой помадой, чего обычно никогда не делала. И еще надела туфли на высоких каблуках. – Если не очень далеко, мы тебя подбросим.
– Класс, – сказала Соня и забралась на заднее сиденье. – Мне близко. Но только в другую сторону. Ладно, ладно, Леш, не дергайся. Я минутку с вами поболтаю и вылезу.
– Я и не дергаюсь, – пожал тот плечами. – Сонь, как скажешь, так и сделаем.
С подругами Лаймы он был терпелив, как добрый учитель с непонятливыми учениками. Лайме хотелось, чтобы он проникся к ним настоящей симпатией, но Болотов всегда был очень сдержан в проявлении чувств. Даже свою сестру он, казалось, навещает раз в месяц только потому, что так заведено между родственниками.
– Если тебе в другую сторону, чего же ты тогда тут стоишь? – засмеялась Лайма.
– Жду одного человека, – призналась Соня, поправляя прическу двумя руками.
От нее разило лаком для волос. Вероятно, она во что бы то ни стало решила донести себя до цели красивой.
– О-о! – буркнул Болотов. – Кажется, тут пахнет мужчиной.
– С чего ты взял? – зарделась она. – Ничего подобного.
– Сонь, это не тот стоматолог, который приглашал тебя в театр? Ты с ним встречаешься?
– Ну что ты! Я – натура романтичная, а отношения со стоматологом изначально лишены романтики – никогда не знаешь, о чем он будет думать
