в детской комнате милиции и готовить себя к зоне – все остальное было пустой тратой времени.
У нас дома мамин баян был предметом, который близко подбирался к моей независимости. Поскольку в школе нотную грамоту усвоить я не мог, то очень боялся, что когда-нибудь мама возьмет баян и заставит меня учиться на нем играть.
Футбол был единственным, чем я тогда жил. Я не читал книг по внеклассному чтению, неохотно посещал танцевальный кружок, отбросил какие бы то ни было мысли о музыке (поскольку никак не мог выучить ноты, их расположение и комбинации). Маму волновало мое пренебрежение к книгам, и она вовсе не поддерживала мои футбольные пристрастия. Отчим вообще все это презирал и часто повторял: «У отца было три сына – двое умных и один футболист».
Почему именно футбол? Ведь эта игра давала мне возможность ускользать из дому, и хотя я часто возвращался с побитыми коленками, или синяками, или того хуже – в рваных штанах или сорочках. И хотя я постоянно слышал нравоучения моих родителей относительно «правильных» советских учащихся (оба они были учителями, к чему я со временем привык), футбол был для меня свободой, возможностью (хоть и ненадолго) быть самим собой.
Поскольку каждая игра имеет свою драматургию, в футболе мне нравилось все – деление на команды, передачи мяча (на покупку которого мы сбрасывались всем двором). Мяч должен быть обязательно кожаным и надуваться при помощи ниппеля. Почему-то от мяча многое зависело – не только уровень игры, но и степень осознания себя футболистами. И если форму мы надевали исключительно на дворовые чемпионаты, то и мяч должен был быть кожаным. Настоящим.
На нашем пустыре, рядом с воинской частью, с ранней весны и до поздней осени мы без отдыха играли в футбол. На пустыре вначале планировалось строительство какого-то комбината или фабрики (даже позабивали уже сваи), но со временем строительство остановили, и строительную технику с вагончиком прораба куда-то перевели. Пустырь близко подступал к воинской части и оканчивался рядами абрикосовых деревьев и маслин. Посадка весной покрывалась многотравьем, а летом выгорала под жарким криворожским солнцем.
Солдаты часто прерывали нашу игру выкриками: «Малый, сгоняй в магазин!» Они перебрасывали деньги через бетонную стену и просили купить сигареты, еду, иногда пиво или водку. Когда кто-то из футболистов бежал в ближайший магазин, игра останавливалась.
Иногда через ограждение перепрыгивал солдат и направлялся за самогоном или «на блядки».
Наш футбол прекращался с первыми заморозками, и тогда мы переключались на хоккей возле трансформаторной будки.
Пустырь ждал весны.
Мы – тоже…
Вруби свою музыку громче,
если сможешь…
Тернополь
«What can I do», – пели «Smokie». «Водку найду», – подпевала им шпана 80-х годов, переведя фразу
