набор приветствий, которыми встречал Дядя Фроста. И вот сейчас это ничтожество – этот не способный даже достойно парировать дядины выпады в свой адрес, а умеющий только злобно тявкать: «Старый неудачник, закрой свой поганый рот!» – сейчас бодро толкал тачку на десяток корпусов впереди основной группы, в том числе и Дяди, кричавшего истошным голосом неприличное ругательство, от которого все дамы позакрывали себе уши: «Фальштраф! Фальштраф!» На что Фрост только улыбался во все свои три желтых зуба, оборачивался и показывал язык. В очередной раз, обернувшись на не совсем удачном куске трассы, он зацепился ногой за кочку и некоторое время еще проехал на своей тачке, головой в грузе и ногами вверх, а затем весь этот человеко-тачко-навоз полетел на землю в районе второй беговой дорожки. Заметив такое неожиданное, но вполне заслуженное счастье, Дядя издал воинственный клич гугенотов – это племя одних французских индейцев, и припустил вскачь, практически обогнав свою тележку. Это ускорение стоило ему золотой медали или чем он там себя собирался награждать за первое место, потому что, если Дядя проигрывает в подобных соревнованиях, зачастую сам являясь их организатором, то до награждения дело обычно не доходило. Так вот Дядя конечно же тоже упал, причем вровень с Фростом. Некоторое время они еще ползли наперегонки, но вскоре тачки, вцепившиеся им в руки, а также стадо неандертальцев, пронесшееся мимо них, и табун ржущих со всех сторон лошадей остудили их спортивный пыл. Отдышавшись, оба старых пердуна попытались встать, причем удалось это лишь одному и это был не Дядя. Он снова упал в перепаханную тачками и ногами, а также хорошо удобренную навозом землю, схватился за ногу и вскрикнул неприличным словом.
– Перелом, – единодушно констатировал научно-медицинский консилиум из всех быстренько собравшихся зрителей тачечного забега.
– Нет, – академично парировал Дядя. – Я не слышал хруста!
Под влиянием его авторитета единство в рядах резко испарилось и наметился раскол. Половина родонаселения – в основном отчаявшиеся домохозяйки, признавали в Дяде пожизненного инвалида. Другая половина, в основном мочащаяся стоя и смеющая перечить первой только на людях, – отрицательно качала головами, наперебой припоминая истории про прыжки с амбара, нераскрывшиеся парашюты и танцы в тот же вечер с активным участием нижних конечностей. Дядя продолжал лежать.
– Это точно перелом, – изрек, наконец, Фрост, который физически не мог оказаться на дядиной стороне.
– Спор! – это уже Дядя.
– Десять долларов, что ты калека! – принял вызов Фрост.
– Согласен, – это Дядя. – Хотя если бы спорили по поводу твоей инвалидности, то я победил бы даже без проведения вскрытия! – дружный хохот нашей стороны. – Нужно проверить, – изрек Дядя, по-прежнему возлежа на куче навоза и потихоньку там уже обживаясь. – Эксперимент! – не закусывая, продолжил вещание на своей волне главный участник сегодняшнего вечера, которому было
