разговор вновь перекинулся на то, понятны ли пролетариям стихи Маяковского, нужно ли рабочему классу вообще его творчество.
Те же саратовские «Известия» отметили:
«Обмен мнениями минутами подымался до предельных градусов полемического термометра… Снова разгорелся продолжительный спор, так и не получивший, конечно, разрешения…»
Этот ли темпераментно бурный диспут стал причиной, но, после того как доклад был прочитан, сам Маяковский путешествовать уже не мог – у него поднялась температура. Произошло, по словам Лавута, «вынужденное заточение в номере». В качестве пояснения Павел Ильич привёл строчки самого Маяковского, сочинённые чуть позднее (они взяты из стихотворения «Фабриканты оптимистов»):
«Не то грипп, / не то инфлуэнца.
Температура / ниже рыб.
Ноги тянет. / Руки ленятся.
Лежу. / Единственное видеть мог:
напротив – окошко / в складке холстика —
"Фотография Теремок,
Т.Мальков и М.Толстиков"».
А заканчивалось стихотворение так:
«Если ты загрустил, / не ходи далеко —
снимись по пояс / и карточку выставь.
Семейному уважение, / холостому альков.
Салют вам, Толстиков и Мальков —
фабриканты оптимистов».
2 февраля 1927 года Владимир Владимирович вернулся в Москву.
«Есенинщина» и «маяковщина»
Выздоровев, Маяковский продолжил прерванное турне, начав готовить новые вояжи.
Вскоре состоялось заседание членов Совета Федерации писателей, на котором группу «Новый Леф» приняли в состав этого объединения, а Маяковский вошёл в Совет и в Исполнительное бюро Федерации.
А 4 февраля 1927 года Всесоюзное общество культурной связи с заграницей (ВОКС) направило в Моссовет письмо в связи с планировавшейся поездкой поэта-лефовца за рубеж:
«В.В.Маяковский делегируется обществом культурной связи с заграницей в Варшаву, Прагу и Париж для прочтения докладов. Левые писательские круги как Польши, так и Чехословакии приветствуют приезд товарища Маяковского и придают ему большое значение».
Раз речь зашла о новой зарубежной поездке Маяковского, по логике вещей, следует искать и очередную гепеушную акцию, которая должна была напомнить зарубежной аудитории о том, что в стране Советов поэта-лефовца нещадно критикуют, а также преследуют за написанные им строки.
Следы такой акции обнаруживаются сразу – заглянем в Коммунистическую академию, в которой 13 февраля общественность Москвы проводила диспут «Упадочное настроение среди молодёжи (есенинщина)». Слово «есенинщина», как считают, ввёл в обращение журналист Лев Сосновский (тот самый, который, напомним, входил в советскую партийную элиту).
Диспут начался докладом наркома Луначарского. В прениях приняли участие
