Готфрида, так как в ответ на слова графа он возразил:
– Не лучше ли мне остаться, граф, чтобы помочь вам скорей окончить ваши дела; графиню сопровождает такая большая свита, что, мне кажется, вы можете быть совершенно спокойны.
– Нет, нет, с ней отправятся лишь один лакей и две камеристки. Остальных слуг привезу я сам. Мне хочется, чтобы вы ехали, Веренфельс; я буду спокоен за жену и за Танкреда.
После обеда, по уходе графа, Габриела, направляясь к себе, остановилась в комнате, смежной со столовой, и, обратясь к Готфриду, сказала язвительным голосом:
– Я еду завтра; если вы не будете готовы, господин Веренфельс, я доставлю вам удовольствие остаться здесь, только похищу у вас Танкреда. Как видите, я великодушна и даю вам возможность избежать роли Цербера.
Молодой человек почтительно поклонился.
– Я буду готов сопровождать вас, графиня. Что же касается роли Цербера, я счел бы ее слишком для себя лестной. Но есть ли надобность приставлять такого сторожа к графине Рекенштейн?
Его спокойный властный взгляд пронизал, как бы струей холодного воздуха, пламенный взор молодой женщины, и она быстро отвернулась.
Придя к себе, графиня с досады кинулась на диван. Этот дерзкий, человек осмеливался избегать чести сопутствовать ей. Неужели он настолько неуязвим, что один из всех остается бесчувственным к ее красоте? Для непомерного самолюбия Габриелы равнодушие было оскорблением, и она решила во что бы то ни стало бросить его к своим ногам и хорошенько отомстить. Она не думала теперь о том, что это был человек подчиненный, принадлежащий к тому роду людей, которых она привыкла презирать; нет, после найденного сходства между ним и графом Жаном Готфридом, образ Готфрида Веренфельса преследовал ее; что-то бушевало в ее груди, что-то влекло к нему, и сама она не подозревала всей глубины этого неопределенного чувства.
На следующий день графиня уехала в город с сыном и с Веренфельсом. Она, казалось, забыла свое неудовольствие и все капризы, была весела, пленительна, и так как Танкред все время ел, спал или глядел в окно, Готфрид в течение всего пути служил предметом ее искусного кокетства. Как человек хорошо воспитанный и артистичный, он отвечал любезностями хорошего тона на любезность этой очаровательной женщины. И в самом добро-согласии они приехали в Берлин, где Арно ожидал их на вокзале.
Рекенштейнский дом, старый, массивный, построенный в царствование Фридриха Великого, сохранил снаружи и внутри стиль и украшения XVIII века. Войдя в вестибюль, Габриела была приятно поражена, заметив, что все отделано заново и роскошно. Удовольствие ее увеличивалось по мере того, как они продвигались вперед по длинной анфиладе комнат. При виде своего будуара, этого изящного гнездышка, заново меблированного, с вишневого цвета обоями на стенах и такой же материей на мебели, с зеркалами в золоченых рамах и множеством душистых цветов, она вскрикнула от удовольствия:
– Благодарю
