мать. И без ваших советов я сумею охранить честь мою и моей семьи.
Бесстрастный вид Готфрида при этом жестком ответе, странная улыбка, скользнувшая по его губам, подняли бурю гнева в груди Габриелы. И когда он поклонился и проговорил без всякого волнения: «Не премину принять к сведению приказание графини», – она повернулась к нему спиной и быстро вышла из сада.
В своем возбуждении молодая женщина пошла к себе самой дальней дорогой, приемными комнатами. В одной из них она вдруг увидела Арно и незнакомого молодого человека, которые разговаривали с большим оживлением. Смущенная и недовольная, графиня остановилась; уйти она уже не могла, так как молодые люди заметили ее и поспешно встали.
– Извините, дорогая Габриела, что я не предупредил вас, что мы расположимся в этой проходной зале, – сказал Арно. – Но если уж на долю моего друга выпала такая счастливая случайность, то позвольте мне представить вам дона Рамона Диоза, boello у Arrogo графа де Морейра. – Затем, обратясь к гостю: – Моя мачеха, графиня Рекенштейн.
Иностранец низко поклонился, но его черные, пламенные глаза впились в лицо молодой женщины с таким страстным восхищением, что легкая улыбка шевельнула румяные губки Габриелы, она протянула руку бразильцу, приветливо пригласила его от имени мужа быть частым гостем в их доме, затем извинилась и ушла.
– Madre de Dios! – воскликнул дон Рамон; глаза его горели восторгом. – Не сон ли это? Ужели я видел живое сущест во, а не небесное видение! Ах, граф, как я завидую вам, что вы сын такой женщины. Чтобы видеть ее, беспрерывно любоваться ею, принадлежать ей, я был бы рад обратиться в ее болонку.
– Ну, дон Рамон, ваша тропическая кровь снова заговорила в вас с необузданной силой, – сказал Арно смеясь. – И без такой трудной метаморфозы вы можете видеть графиню и любоваться ею, если только останетесь в Берлине.
– Я не собираюсь уезжать, – ответил поспешно пылкий молодой человек.
За чаем Арно передал Габриеле свой разговор с доном Рамоном.
– Мало сказать: вы победили его сердце, вы убили его наповал, – заключил он смеясь. – И я боюсь, что мне будет стоить много хлопот, чтобы удержать в границах благоразумия кипящую лаву его чувств.
В следующие дни графиня была почти невидима; бегала по магазинам, делала бесчисленные покупки и заказы и деятельно приготовляла себе зимние туалеты. Габриела нашла в ящике своего стола портфель, туго набитый банковыми билетами. Она знала от кого это, и сердце ее наполнилось торжествующей радостью. Власть, которую она приобрела над Арно и его кошельком, открывала богатый источник для ее любви к расточительности; неведомый для мужа источник, из которого она готовилась черпать смелой рукой. Несмотря на эту неожиданную радость, на перспективу мотовства и безумной роскоши, которые готовила ей зима, Габриела не была вполне счастлива. Какое-то тайное беспокойство, какая-то непонятная пустота томили ее душу. И эта тоска сменялась порывами досады
