наш семейный дом.
Дорота хватает дочь за руку, считая, что это придаст ей смелости. Она не готова к визиту в печальное место, которое было свидетелем такого большого числа ужасных и подлых поступков. Все прошлое сваливается ей на голову и душит за горло.
– Я думала, что отец его продал! – удивляется Марыся.
– Но я его выкупил, причем со всеми нашими вещами, что в нем еще оставались. – Муаид с гордостью выпячивает грудь.
– Пожалуй, мне удалось его немного оживить, правда, Хадиджа? – обращается он к тетке.
– Этот парень невероятен, в конце концов, увидите сами! – Пухлая ливийка с нежностью похлопывает племянника по обеим щекам, а потом пускается за своим мужем.
Через полчаса кортеж автомобилей въезжает на узкую улочку, по обеим сторонам которой стоят большие трех-и четырехэтажные виллы. Шесть машин паркуются внутри, у подъезда, оставшиеся – снаружи, вдоль высоких стен, окружающих владения.
– Это моя жена Наджля, – представляет Муаид щуплую маленькую женщину, которая стоит на пороге дома, держа за руку дочку лет четырех.
– Как вы подходите друг другу! – Дорота обнимает девушку, которая выглядит как вторая половинка по-прежнему худого, хотя уже тридцатилетнего родственника.
– С виду, может, и да, хуже с характерами, – шутливо возражает собеседница, говоря по-арабски с сильным египетским акцентом.
– Не преувеличивай, котик. – Хадиджа подгоняет всех внутрь, и видно, что она в этом месте по-прежнему чувствует себя как дома.
Входя в зал, Дорота задерживает дыхание. Он по-прежнему производит на нее невероятное впечатление, несмотря на то что в своей жизни она уже видела комнаты и больше, и более элегантные, и отделанные с изысканным вкусом. Хотя бы в доме Марыси. Но это первое место в ее жизни, которое так восхитило и очаровало ее. И оно по-прежнему выглядит точно так же. «У меня дежавю», – вздыхает Дорота. Толстые шерстяные ковры покрывают каждый квадратный метр пола. Тяжелая обитая мебель занимает центральную часть помещения. Маленькие столики, разбросанные по всей комнате, стоят у каждого, пусть даже самого маленького сиденья. С одной стороны находится столовая, отделенная от остальной части мраморной стенкой со столешницей. Стол длинный, около трех метров. Кружевная скатерть искусно задрапирована в ее центральной части, а старые лакированные украшения притягивают взгляд.
Дорота стоит посередине, осматривается вокруг, вглядываясь в каждую подробность. Она еще помнит огромные стрельчатые окна, высокие, более трех метров, закрытые плотными занавесками. Тяжелые вышитые гардины, как и когда-то, спускаются до пола. На стенах по-прежнему нет картин, зато есть таблички в богатых рамах, преимущественно черных, с золотыми арабскими письменами. Сейчас Дорота знает, что это фрагменты из Корана. Кроме того, стены покрывают красивые гобелены. По периметру комнаты стоят буфеты из цельного толстого дерева, а в них – безделушки и фотографии в украшенных рамках. Исчезли вазы, кру́жки, кувшины, кувшинчики, сахарницы из фарфора и серебра и весь хрусталь, который
