Смутно вспоминаешь, кто на них, но они так выцвели, что уже не различить лиц, и точно не помнишь, где кто. И теперь она не могла припомнить, занимали ли сэр Рейвенскрофт и леди Рейвенскрофт, урожденная Молли Престон-Грей, какое-то место в ее жизни. Вряд ли занимали. А впрочем…
Миссис Бёртон-Кокс по-прежнему смотрела на нее. Смотрела, как будто разочарованная ее недостатком находчивости, ее неспособностью вспомнить тот очевидно выдающийся случай.
– Убил? Вы хотите сказать, несчастный случай?
– О нет. Не несчастный случай. В одном из тех домов у моря. Кажется, в Корнуолле. Где-то, где скалы. В общем, у них был там дом. И их обоих нашли там на скале; они были застрелены, вы знаете. Но не было ничего такого, чтобы полиция могла сказать, то ли это жена застрелила мужа, а потом себя, то ли он застрелил жену, а потом себя. Они стали расследовать – вы знаете – траектории пуль и все такое, но было трудно что-то определить. Решили, что это могло быть самоубийство по сговору, и… Я забыла, каков был вердикт. Что-то… Это мог быть несчастный случай или нечто подобное. Но, конечно, все знали, что это было сделано наверняка преднамеренно, и, конечно, тогда ходило множество историй…
– Наверное, пустые домыслы, – с надеждой сказала миссис Оливер, стараясь вспомнить по возможности хотя бы одну из историй.
– Что ж, может быть. Может быть. Я понимаю, трудно сказать наверняка… Ходили байки о какой-то ссоре – то ли в тот же день, то ли накануне… еще говорили о каком-то другом мужчине, а потом, конечно, появился обычный слух о другой женщине. И никто не знает, как все это случилось. Думаю, дело замалчивали, потому что генерал Рейвенскрофт занимал довольно высокую должность, и, кажется, говорили, что он в тот год попал в психиатрическую клинику, что он очень переутомился или что-то такое и что он на самом деле не понимал, что делает.
– Я действительно боюсь, – сказала миссис Оливер твердым тоном, – что ничего не знаю об этом. Теперь, когда вы сказали, я припоминаю, что был такой случай, и помню имена, и я знала этих людей, но никогда не знала, что произошло и все с этим связанное. И у меня действительно нет ни малейшего представления…
«И я действительно не понимаю, – подумала миссис Оливер, жалея, что у нее не хватает храбрости сказать это, – как у вас хватает наглости спрашивать меня о таких вещах».
– Мне очень важно это знать, – сказала миссис Бёртон-Кокс.
До того ее глаза были твердыми, как мрамор, а теперь она начала ими хлопать.
– Видите ли, это важно из-за моего сына – мой дорогой мальчик хочет жениться на Селии.
– Боюсь, ничем не могу вам помочь, – ответила миссис Оливер. – Я ничего не слышала об этом.
– Но вы должны знать, – настаивала миссис Бёртон-Кокс. – Я хочу сказать, вы пишете эти удивительные истории, вы все знаете о преступлениях, вы должны знать все это – как человек, который так много думает о таких вещах.
– Я ничего не знаю, – сказала миссис Оливер тоном, в котором
