с концами, и если принять во внимание, что его семья беспрестанно росла, ему грозила неприятная бедность.
Он старался и мог бы себя оправдать. Случались неурожайные годы, медленно, но неуклонно понижались цены на мясо, на хлеб, англичан с внешних рынков всюду вытесняли испанцы, голландцы, французы, с победой Католической лиги были потеряны и восточные рынки, правительство короля запретило вывозить необработанное сукно, надеясь высоким качеством вернуть стране рынки, однако деревенские прядильщики и ткачи в своем мастерстве далеко отставали от европейцев, к тому же они не имели красителей, которые европейцы, в особенности испанцы везли из колоний, производство сукна сразу упало, спрос на шерсть сократился, у многих, не у него одного, доходы катились стремительно вниз. Отец не ограничивался своим скромным владением. Имея большие доходы, он арендовал соседские и общинные земли и благодаря этому упрочивал свое состояние. Оливер зарабатывал мало, аренды ему были не по карману. Он представить не мог, что предпринять.
Это было зловещее указание, ибо избран лишь тот, кто успешен в делах. Оливер впал в беспокойство. Он мало ел, мало спал, много думал, разъезжая верхом по делам и ночами, когда вдруг просыпался и нередко уже не в состоянии был уснуть до утра. Тогда он тупо глядел в немой, невидимый потолок и с раздражением слушал ровное дыхание Элизабет. От непривычки и несклонности к размышлению его мысли разбегались и своей неопределенностью ещё больше пугали его. Будущее представлялось глухим и бездомным. Вновь единственным выходом представлялось переселение на американские обильные вольные земли, со своими законами, со своей истинной верой, которую там никто не стеснял. Он верил, что там, на просторе, не стесненный никем, он развернется, покажет себя, преуспеет в делах, оправдает себя перед Господом, однако препятствия возникали и тут. Эти препятствия едва ли можно было преодолеть. Как он выяснил, слоняясь по лондонским портовым тавернам, место на корабле стоило дорого, а ему надо бы было купить десять мест, если с ним согласятся ехать незамужние сестры и матушка Элизабет, ещё больше денег требовалось на обзаведение в новых, незнакомых, почти безлюдных местах, под вечной угрозой нападения строптивых индейцев. Где ему взять столько денег? Даже если он продаст свою землю и дом, едва ли наберется и половина того, что он насчитывал в бессонные ночи и тревожные, беспросветные дни.
Не видя проку в собственных размышлениях, он всё чаще отлучался из дома. Верхом на своем верном коне он колесил по грязным осенним и зимним дорогам, укрываясь под тяжелым плащом с капюшоном от непрестанных тягучих моросящих дождей. Он навещал приятелей и знакомых, вместе с которыми в Сидни-Сассекс-колледже гонял мяч и слушал проповеди Сэмюэля Уорда. Приятели и знакомые были владельцами таких же крохотных пастбищ, покосов и пашен, как он, и, как он, проводя свои дни в неустанных трудах, тоже бились как рыба об лед. Они радовались его появлению, помня его хорошим товарищем. Они подолгу сидели за столом,
