на насекомых и чуть не упал, запнувшись о дорожный валун. Ему показалось: пчелы тоже приглядываются к нему и странно шушукаются меж собой.
Другие деревья не цвели, а наливались плодами. Здесь были и яблоки и груши. Причем на одной и той же ветке. Диковинные плоды разнообразных цветов и форм гроздьями свисали с веток. Некоторые образцы он видел впервые. Самым странным было то, что листья на деревьях выглядели, словно неживые. Они были неестественно ровные, блестящие, утолщенные. Казалось, их специально покрыли глянцевым лаком. Владимир никак не мог понять: в чем дело? И тут его осенило: неужели в этом мире нет ветра? Листья не дрожали от легких порывов. Все замерло, словно на бутафорской декорации. Теперь они шли по дороге, покрытой хрустящим терракотовым гравием.
– Родной мой, ты потом изучишь: и фауну и флору сих краев. Идем скорее. Я должен тебя к дому привести. Натуралист нашелся! – демон хмыкнул. – А ветер здесь бывает. Но, правда, не всегда… Хочу – бушуют бури, хочу – стоит жара!
Впереди на дороге, откуда ни возьмись, показался крупный, полный господин с русой бородой и пшеничными усами. Одет он был, как зажиточный крестьянин – в кумачовую рубаху, домотканые крепкие штаны, яловые сапоги и безрукавку, отороченную овечьим мехом. На голове глянцевым околышем поблескивал новенький картуз. Красноватые, пухлые, подернутые рыжим волосом руки, держали большую корзину. Белая домотканая тряпица прикрывала ивовый обруч.
– А, господин Горохов! Рад видеть вас, – произнес Виктор. – Откуда вы?
– Здравы буде, Магистр! – подобострастно ответствовал полный господин и низко поклонился. – Вот, лытаю* (см. Приложение. Толкование некоторых старорусских слов.) токмо с устатку, окрест сюзема грибы собираю. Скажу вам: зело лепые грибочки народились. Верите, так и прядали сами в корзину. – Он приподнял край тряпицы – в корзине лежали крепкие боровики, рыжики, маслята.
– Охотно верю, господин Горохов. А с домашними делами вы управились? В лаборатории все ладно?
– Что вы, патрон, зачем же сякое воспрошать? Я – холоп ваш чредимый и присно тщание сподоблен проявлять и бдети, наипаче о лаборатории похимостной. Се бо, яки я дерзну ослушаться моего наказателя и окормителя? Сиречь, меня туганить не требно, я и сам могу себя окаяти, ежели от недбальства студа не иму…
– Похвально слышать, – перебил его демон. – Такое трудолюбие и рачение о делах наших скромных делает вам честь, милейший. Разрешите представить: Владимир Иванович Махнев. Теперь он тоже будет вашим соседом.
– Вельми благаю! – улыбаясь, закивал Горохов, глядя то на Владимира, то на Виктора. – А меня Федором Петровичем величают, – важно, переходя на бас, представился путник. – А можно полюбопытствовать о сроке проживания? – неожиданно, совсем не к месту брякнул он и густо покраснел.
– Эх, Горохов, разве вы не помните, за что Варваре на базаре оторвали длинный нос? – отвечал демон.
– Нет, нет, конечно. Простите
