расправила складки на юбке и, выдохнув, шагнула в комнату. Из-за яркого света, играющего на задернутых янтарно-желтых занавесках и золотистых обоях, казалось, что она полна солнца. Большую ее часть занимали шкафы из светлого дерева; в них хранились книги, как совершенно новые, так и старинные, а труды провидцев прошлого соседствовали с работами студентов. Напротив двери, заключенные в массивный корпус, мерно тикали напольные часы. У окна на накрытом вязаной скатертью столе стоял чайник и две чашки тонкого фарфора, а еще – свежий ароматный пирог, украшенный кремом и вишнями. За столом сидела мэтресса Ноллин. В лимонном теплом платье, накинутом на плечи белоснежном платке, с выбившимися из забранных наверх волос темно-каштановыми завитками, оттеняющими белизну кожи, она казалась девчонкой-первокурсницей, и, лишь внимательно присмотревшись, можно было заметить невесомую паутинку морщинок возле сине-зеленых глаз и затаившуюся в их глубине мудрость и усталость.
Чай был восхитительно горячим и пряным, и с каждым глотком я ощущала, что недомогание отступает. Исчезло неприятное першение в горле, и дышать стало легче. Эрея Ноллин неторопливо помешивала серебряной ложечкой чай в своей чашке и внимательно слушала мой сбивчивый рассказ. Пытаясь как можно точнее описать увиденное и прочувствованное, я путалась в словах, порой не в силах подыскать нужные, запиналась и нервничала, но, поймав ободряющий взгляд наставницы, успокаивалась и говорила дальше.
– Санни, Санни, – покачала головой мэтресса Ноллин, едва я замолчала. – Напомни-ка мне важнейший принцип работы провидца.
Важнейших принципов на самом-то деле существовало немало, но я сразу поняла, что имеет в виду наставница, и к щекам прилила волна жара.
– Спокойное и умиротворенное состояние для вхождения в транс, – пролепетала виновато, опуская взгляд.
Ничего похожего на спокойствие я тогда не испытывала, и уже за одно это заслужила хороший выговор.
– Смятенная душа еще и не то показать способна, – вздохнула мэтресса. – Я понимаю, Санни, действительно понимаю тебя. Ты молода, эмоциональна, импульсивна… Так сложно сдержаться. Невероятно сложно, я знаю. Но надеюсь, что впредь ты будешь гораздо умнее и не нарушишь элементарных правил безопасности.
– Да, мэтресса Ноллин, – прошептала я, сгорая со стыда. Даже моя бездарность не оправдывает моего поведения! Я же знаю теорию, а правила безопасной работы выучила давным-давно и ни разу еще не забывала о них. – Но… Значит ли это, что все, мною увиденное, не сбудется?
– Не могу сказать наверняка, – разрушила робкую надежду наставница. – Твое видение сумбурно и основано на эмоциях, а не на чистом расчете, как следовало бы. Сама понимаешь, при таком раскладе определить, что верно, а что лишь игра твоего воображения, невозможно.
Я понимала, и от этого было еще горше. Как и от сочувствующего взгляда Эреи Ноллин, которая и не думала ругать меня за безответственное поведение, наоборот, еще и утешала.
– С каждым
