назвал бы, вероятно, длиннющим латинским термином. Если бы кто-то увидел меня в этот момент, то решил бы, что я совсем свихнулась. А если бы за мной явились инопланетяне, вместо меня похитили бы соседку Сильвию. На фиг им такая головная боль, как я?
Глава 4
Я сижу в офисе, локти опираются на потертую старинную столешницу, которую Бет притащила откуда-то из Бретани. Часы на запястье показывают пол-одиннадцатого, то есть я сижу так уже два часа. На стене напротив – два больших экрана системы Блумберга: графики финансовых потоков идут вниз, красные стрелки обвиняюще смотрят прямо на меня, – но все, что я сделал за утро, это переложил с места на место несколько документов. Если выглянуть из кабинета в приемную, то можно увидеть на стене огромную вывеску: «ХОЛЛ ЭНД ФРАЙ». Это название в Сити хорошо известно. Оно говорит о том, что мы уважаемая процветающая фирма, надежный бизнес. Если ваша семья располагает средствами, добро пожаловать к нам: мы сохраним их и приумножим. Желаете приобрести произведение искусства? Вложиться в недвижимость? Сыграть на акциях? Мы проконсультируем вас, дадим взвешенный совет. Дьявол, кто бы мне-то посоветовал!
Как специально, в этот момент без стука входит Мэтт – мой партнер по бизнесу вот уже почти двадцать лет.
– Хреново выглядишь, – говорит он вместо приветствия.
Я потираю двухдневную щетину и оправдываюсь:
– У нас сегодня нет встреч с клиентами.
– А я не человек? Любоваться тут на тебя… – Он кидает на мой стол пару файлов. – Это надо сделать до четырех. И у нас сегодня есть клиенты, братья Гренджер, ты забыл? Может, все-таки побреешься?
Я игнорирую напоминание о встрече, игнорирую то, как обеспокоенно Мэтт смотрит на экраны, откидываюсь на спинку стула и кладу ноги на стол.
– Чего ты злишься?
– Действительно. – Мэтт поворачивается, смотрит сквозь стекла очков, потом снимает их совсем. Наставляет на меня. – С чего вообще кому-либо злиться на такого замечательного Адама Холла?
Я снимаю ноги со столешницы.
– Хочешь обложить меня, займи очередь.
Мэтт садится напротив, запускает пальцы в лысеющую шевелюру.
– Что ты творишь, Адам? Сам-то понимаешь? Так влюбился, что ли?
Встаю, выглядываю из окна, пытаясь переключиться на звуки шумного города под нами. Визг покрышек, сирены, гудки речных буксиров… Мой кабинет выходит на Тауэрский мост; я каждый день любуюсь панорамой с высоты шестого этажа. Я везунчик. По крайней мере, был везунчиком. Сейчас я просто везучий ублюдок. Везучий мерзавец. Везучий ублюдочный мерзавец.
Глаза Мэтта скоро просверлят в моей спине дырку.
– Адам?
– Уже три вопроса. С какого мне начать?
– С любого.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
– Я не знаю, что творю. Не влюбился, но к этой женщине меня тянет.
Мэтт
