к офисному креслу, усадил в него. В нос ей ударил терпкий аромат его лосьона после бритья. – Спасибо за сочувствие, но с тех пор прошло уже несколько лет. Она умерла во время операции.
О чем он говорит? Хелен вдруг стало трудно следить за его словами. Ах да, он упоминал о своей матери…
Она перевела взгляд на стену перед собой, на статью о выборах королевы красоты. Рисунок пчелы отсюда казался огромным.
А потом она увидела ее. Фотографию, похожую на снимок папарацци. Сделанную словно исподтишка, со слишком большого расстояния и оттого нерезкую.
Но она сразу узнала впалые щеки, большие умные глаза и полные губы.
Это была Мэйделин, ее дочь.
25. Булонь-Бийанкур
Жаку Фурре снова срочно понадобилось отлучиться. Он взял экземпляр журнала из стопки, привычным жестом скрутил его и спрятал под мышку.
– На семнадцатый! – крикнул он коллеге, который поднял вверх большой палец, показывая, что слышал его слова, несмотря на громкие звуки в наушниках.
Не прошло и двадцати секунд, как Фурре оказался в одной из кабинок мужского туалета и со вздохом опустился на крышку унитаза. Оторвав кусок туалетной бумаги, он промокнул выступивший на лбу пот. Скоро смена закончится, и после тоста с сыром и кружечки пива в «Филипс Бар Табак» он для начала завалится спать. Развернув только что вышедший из печати журнал, от которого еще пахло типографской краской, он замер. С обложки ему улыбалась женщина, а точнее, причудливо искаженная карикатура на нее. Жаку невольно вспомнилась компьютерная программа, которую давным-давно с хихиканьем показывал ему племянник: с ее помощью можно было так менять лица, что картинки получались похожими на фотографии пришельцев.
Здесь, в туалете, он регулярно читал толстые модные журналы, еще пахнущие типографской краской, но такого фокуса никогда прежде не видел. Да еще на обложке. Что ж, допустим, он не входит в целевую аудиторию этих журналов. В поисках объяснения он быстро просмотрел заголовки на первой странице, но там красовались самые обыкновенные обещания чудо-диет, чудо-секса и чудо-моды.
Покачав головой, он открыл журнал и наткнулся на следующую карикатуру. Там, где обычно помещалась фотография главного редактора, на этот раз с трудом угадывалось лицо женщины. Глаза большие, круглые, словно у коровы, нос распухший, похожий на воздушный шар, рот сжат в узкую щелочку, подбородок вытянутый и заостренный. Перелистывая страницу за страницей, он обнаружил, что все лица обезображены подобным же образом. Во всем журнале он не нашел ни одной нормальной фотографии. Уродливые рожи красовались даже на объявлениях. Тела были под стать лицам: то раздутые, как у резинового человечка из рекламы шин «Мишлен», то усохшие, словно кто-то выпустил из них весь воздух.
Жак Фурре не писал статьи в газеты и к моде тоже отношения не имел. Но его внутренний голос подсказывал ему: что-то явно пошло не так. На миг он заколебался, не сообщить ли начальнику смены, но потом передумал. Он давно понял, что
