совет: не ешь ничего перед тем, как их изучать. Лицо ужасно изуродовано. Грудь… Бедную девушку полностью… переделали. Впрочем, судебный медик был очень удивлен…
– Охотно верю, – отозвался Миллнер.
– Нет, не самой ситуацией, хотя он, разумеется, тоже ни с чем подобным прежде не сталкивался, а исполнением. Великолепная работа хирурга, так он сказал. Это был профессионал. Не какой-то там обдолбанный наркоторговец.
– Профи?
– Он предполагает, что это был пластический хирург из высшей лиги.
Как-то не сходится. Зачем похищать автобус с королевами красоты, выполнив это с военной четкостью, чтобы потом хирургическим путем превратить одну из девушек в монстра, а затем отпустить? Извращенец, командующий армией? Таких он еще никогда не встречал. Психопаты обычно одиночки, даже по двое сходятся редко.
– Пусть этим займутся криминалисты!
– Сделано, – отозвался Барак с некоторой обидой.
– И никакой прессы!
– Слишком поздно. Я как раз получил из Вашингтона первые скриншоты газетных статей. Они даже напечатали фотографии малышки…
– Как это возможно? – удивился Миллнер. – Я думал, ее отпустили всего пару часов назад.
– Судя по всему, фотографии были сделаны раньше. Майлз как раз ищет информацию. СМИ в панике. Самые красивые дочери Америки в руках безумного хирурга! Национальный кошмар…
– Вот дерьмо!
Послышался равномерный писк. Миллнер посмотрел на экран телефона, где высвечивался второй входящий звонок.
– Звонят из Вашингтона. Продолжим разговор позже, – сказал он Бараку и нажал на кнопку, чтобы принять вызов.
Нечасто случалось, чтобы ему звонил руководитель ФБР. Изуродовали прекрасное лицо Америки, а он торчит здесь, на юге Бразилии, пытаясь спасти горстку пчел!
27. Варшава
– Это моя дочь! – воскликнула она, указав на фотографию. Патрик Вейш подошел к стене и пристально вгляделся в снимок. – Судя по всему, фото недавнее, – констатировала она. На заднем плане виднелось здание клиники. – Почему оно висит здесь?
Хелен почувствовала, как в ней вскипает ярость. Никто не имеет права вешать над столом фотографию ее шестнадцатилетней дочери! То, что это произошло в тысячах миль от ее дома, в особняке эксцентричного польского миллиардера, только усиливало ощущение, что здесь происходит нечто ужасное, и к ярости добавилось чувство страха.
– Это ваша дочь? – В голосе Патрика звучало удивление.
Хелен пригляделась. Фотография была хорошего качества. На ней Мэйделин не улыбалась, но и несчастной не выглядела. На лице ее было то особое выражение – сочетание силы и печали, – которое очаровывало не только ее мать, но и врачей, и учителей. И наверняка некоторые мальчишки из класса тоже не остались к ней равнодушными. Если бы эта фотография висела над ее собственным рабочим столом в лаборатории, она
