на такое приключение, понимал и ценил. Ценил каждое мгновение рядом с ней.
Жизнь холостяка, да еще и замкнутого в себе, редко покидающего свою старую усадьбу, протекала монотонно, изо дня в день радуя разве что меняющимися картинами окружающей природы, да немногочисленными гостями, изредка захаживающими к нему поболтать, посоветоваться о чем-либо или весело провести время на природе. Николай всех принимал радушно, но сам не любил праздности, потому, проводив очередных гостей, возвращался к чтению любимых книг, размышлениям и простому труду, коим не брезговал, а любил. Он сам чинил свой дом, старую мебель, изредка охотился или ловил рыбу. Только одна пожилая крестьянка, Варвара, приходила по три раза на неделе, обстирать бедного барина, приготовить горячую еду, да пожурить за нелюдимость и прожигание жизни в заточении, как у Кащея Бессмертного. Николай слушал ее сетования молча, ухмыляясь и не переча.
До реки было рукой подать. Пока Лаура прогуливалась вблизи дома, Николай сбегал в хозяйственную пристройку, которую он приспособил из бывшей людской в свою мастерскую, взял снасти, всегда стоявшие наготове, забежал в дом, весело помахав ожидающей Лауре, прихватил плед, яблок, булок, что загодя напекла Варвара, и также быстро выбежал на крыльцо.
– Можем идти! – сообщил он, сбегая по ступеням вниз.
Лицо Николая светилось от счастья, и Лаура залюбовалась им, чувствуя, как все больше проникается нежностью к этому мужчине.
Разговаривая о поэзии, для которой осень – пора всплеска творчества и муза всех грустных лириков, они, не спеша, дошли до реки. Да и не реки даже, а речки, изгибом русла разделившей лес, что кончался на берегу со стороны усадьбы и бескрайний луг, уходящий к горизонту.
– Господи, красота какая! – остановившись, воскликнула Лаура.
Пожухлые травы, местами еще зеленые, дышали паром, а вода на реке разве что не кипела – теплые потоки поднимались вверх, создавая туманную дымку, гонимую ветром к лугу. Голубое небо с белыми, причудливых очертаний, пятнами облаков высоким пологом прикрывало землю у горизонта и хотелось дышать, глубоко, с удовольствием, которое возможно только на природе. Лаура расчувствовалась, прикусила губу и, разгоняя набежавшие слезы частыми морганиями, попыталась избежать их потока, но несколько слезинок скользнули на ресницы и неспешно скатились на щеки. Лаура промокнула их платочком и, глубоко вздохнув, вдруг поддалась нахлынувшему порыву и побежала к реке, раскинув руки. Она остановилась у самой воды, закрыла глаза и, сдерживая дыхание, стараясь успокоить сердце, прислушалась к окружающим звукам. Река журчала и плескалась, ветерок теребил листья деревьев, пронеслась птица, издав резкий, но негромкий звук, кашлянул мужчина.
Лаура открыла глаза и оглянулась. Николай, не обращая на нее внимания, прохаживался по берегу, пристраивая удочки.
«Интересный он человек, – подумала она, разглядывая еще чужого, но такого близкого по духу мужчину, –
