падения, сколько понимая – в этом месте он никак не сможет взобраться на берег по скользким стенкам канала.
Казалось, вид великана с безвольно поникшими плечами занимает все внимание охотника. Однако в тот момент, когда нож атамана, подкравшегося сзади, готов был вонзиться в спину противника, Свет плавно перехватил его руку и сдавил ее с такой силой, что острый клинок сам выпал в подставленную ладонь. Молодой охотник на время отпустил одноглазого, тут же схватившегося за раздавленную ладошку, и поднес его собственный нож к глазам – сейчас совсем не насмешливым. Глаза атамана были пустыми и в то же время обещающими немыслимые страдания обидчику.
Однако в них плеснулся ужас, когда Свет холодно усмехнулся и принялся отламывать пальцами от ножа – от крепкого стального лезвия – кусок за куском. Они полетели туда же – в канал – и часть из них достигли спины великана, который отреагировал лишь тем, что втянул испуганно голову в плечи и ускорил шаг. Вслед за ними полетела рукоять, не достигшая здоровяка, а затем так же легко стали ломаться, неприятно лопаясь, пальцы атамана. Покончив с последним, десятым, пальцем, Свет резко отвернулся от остроглазого, который наконец потерял сознание.
Всадники продолжили путь в молчании. Наконец Свет повернулся к историку:
– Ты считаешь, что я слишком жестоко обошелся с ним?
– Да! – не отвел взгляда Би Рослан.
– Нет, – покачал головой охотник, вспомнив пустой взгляд прирожденного садиста, – этот человек – убийца, поверь мне. Он будет убивать, пока может… Теперь уже не сможет, – уточнил он.
– Лучше бы ты убил его! – вырвалось у старика.
– Вот с этим я согласен, – кивнул Свет, делая движение руками, словно собираясь повернуть назад коня.
– Я имел в виду, что ему теперь только милостыню просить, – Би Рослан ткнул пятками в бока Дружка, преграждая высокому коню дорогу.
– Что ж, – согласился с ним младший товарищ, – нищих тут много; одним будет больше. По крайней мере, хоть один будет настоящим, – он имел в виду, что множество увечных, выставлявших напоказ окружающим свои страшные раны, могли смыть их в первом же ручье, – к тому же куда почетней быть попрошайкой, чем убийцей.
Би Рослан вдруг звонко рассмеялся, представив Света за этим почетным занятием. Напряжение, державшее обоих, отпустило, и вскоре историк стучался в калитку, ведущую к домику ученика.
Препровожденный в большую светлую комнату, в которой мебели было – лишь низенький столик да стопка одеял в нише, учитель засыпал ученика вопросами, не замечая того, что сразу бросилось в глаза Свету. Младший, но гораздо более наблюдательный товарищ, сразу заметил – Би Насими отвечает учителю любезно, но в некоторой растерянности.
Охотник низко поклонился вошедшей в комнату женщине,
