на кровать, которой здесь тоже не было бы, не прояви заботу лесник. Он не стал бросаться, как предлагал Владимир, в постель прямо в костюме и обуви. Охотник просто провел руками по одежде, подпрыгнул, отмечая некоторой неудобство в еще не разношенных туфлях и подошел к зеркалу, неведомо почему оставленному прежними владельцами. В большом овальном стекле отразился парень, отличавшийся сейчас от миллионов подобных людей разве что широкими плечами да пронзительными голубыми глазами, взгляд которых мало кто смог бы выдержать. Но Свет с собственной фигурой экспериментировать не собирался, так же, как и играть в детскую игру: кто кого переглядит. У него сейчас была гораздо более важная и сложная задача – скрыться от представителей местных сил правопорядка. Они, как уже понял охотник, если и отблагодарят его за ликвидацию банды преступников, то весьма своеобразным способом. Он хищно улыбнулся, представив, себе лица тех стражей, что первыми зайдут в старый храм. Его самого чуть не передернуло сейчас. Свет вспомнил, как получив безмолвное согласие старца на стене, он выпустил наружу все, что хранилось в самых дальних уголках его памяти; все, связанное с отвратительными обрядами Узоха. А еще он помнил последний, понимающий взгляд святого, у которого при прощании кровавые слезы текли уже из обоих глаз.
На дворе его одобрительным взглядом встретил Угодин. Сашка топтался рядом с растерянным лицом, и его корефан подтолкнул парня к Свету:
– Прощайся.
Суворов неловко ткнулся в грудь охотника, и повернул лицо к Владимиру:
– А ты?
– А я провожу до станции, – ухмыльнулся Угодин, – а то наш гость, пожалуй, и билет на электричку купить не сможет. А ты, Сашок (он несильно хлопнул по груди Суворова), еще раз пробегись по усадьбе, да протри все тут, подчисть следы. Может, Свету один лишний денек и выгадаем.
Свет чуть слышно хмыкнул – он, с одной стороны, и сам прибрался на кордоне, как мог, а с другой – ему ли, охотнику и следопыту с детских лет, не знать, что все следы пребывания человека скрыть невозможно.
Уже поворачивая по тропе к железнодорожной станции, охотник в последний раз оглянулся. Он знал, что никогда не вернется на этот кордон. Но именно об этих местах – бревенчатом доме и его обитателях; лесном ручейке и его живительной воде; наконец о старинном храме и лике с кровоточащими глазами он в первую очередь будет вспоминать, когда услышит слово «Земля».
А Угодин не давал ему отвлечься, инструктировал. Но сначала достал из кармана горсть измятых бумажек. На слабое возражение охотника он лишь зыркнул глазами, но часть купюр все-таки сунул обратно в карман.
– Ладно, – решил он, – доеду с тобой до Коврова, – куплю там на оставшиеся денежки водяры и нажрусь, как… Как никогда не нажирался.
– Зачем? – не понял сразу Свет, – можешь попрощаться со мной как-нибудь по-другому.
– Ты не девка, – грубо пошутил Владимир, –
