свое достоинство предписано в суде защищать… Через стряпчих и адвокатов-с…
И только сейчас обратил внимание, что остановил его не урядник и даже не десятник, а всего лишь низший полицейский чин. Чего никак не могло быть, если бы проводилось задержание.
А полицейский тем временем обошел паромобиль со стороны водительского сидения и вежливо взял под козырек.
– Доброй ночи, сударь. Куда изволите вояжировать?
– А в чем, собственно дело, любезный? Какова причина остановки?
Видимо в голосе и манере общения Родиона прозвучало что-то знакомое для полицейского, потому что он тут же подобрался и отчеканил:
– Виноват, вашбродь. Дорожное покрытие там… это… размыло. Гроза, вчерась, пронеслась. Не гроза, а чистое светопреставление. Прости Господи, – патрульный размашисто перекрестился. Вот я это… и поставлен… чтобы предупреждать и объездные пути указывать.
– Знак, что ли, выставить нельзя было? – проворчал Родион, чувствуя, как нервное перевозбуждение отзывается дрожью в пальцах.
– А как же, – с готовностью подтвердил полицейский. – Всенепременно выставили. Как положено. Дык, кто у нас, ваше благородие, ночью, на знаки смотрит-то? Вот вы, к примеру, небось, тоже не заметили…
Крыть было нечем. Ибо, таки не то, что не заметил – в упор не видел.
– Спасибо, братец… – Родион протянул полицейскому купюру. Одну из тех, которые он все же успел прихватить, прежде чем опрокинуть стол. – Благодарю за службу.
– Премного благодарен, ваше высокоблагородие… – ассигнация вместо привычной монетки моментально подняла ранг водителя в глазах постового. – Если позволите… совет.
– Говори, братец. Как знать, может, ты мне только что жизнь спас.
– Вы на большак не торопитесь. Там тоже ремонтные работы идут. И до обеда, вряд ли управятся. Зачем вам на обочине жариться? Туточки, версты через две… по левую сторону грейдер будет. Вы по нему езжайте. Дорога хоть грунтовая, но хорошая… Впрочем, – прибавил уважительно. – Для «Вольги» бездорожья нет. У-у, зверюга… Аккурат к морю и выедете. Освежитесь, вздремнете пару часиков… А то я вижу, вы весь бледный, аки… – и осознав, что проявляет бестактность, быстро поправился. – Видать, издалека, путь держите?
– Это ты, братец, верно подметил… – отрекаться от столичного происхождения смысла не было. Патрульный не мог не видеть номерных знаков. А все прочее, фигура речи. – Спасибо за совет. Непременно воспользуюсь.
– Счастливого пути, ваше высокоблагородие… – полицейский посторонился и приложил руку к фуражке.
Провожая взглядом удаляющиеся задние огни паромобиля, Сильвестр Петрович любовно оглаживал пальцами купюру и думал о том, что не врал сват, когда рассказывал, что в столице дворяне прислуге на чай меньше двугривенного не дают, а то и вовсе полтинник. Не то, что здешние скопидомы, готовые удавиться за пятиалтынную монетку.
Солнце еще только взошло,
