же костер развести.
– У нас Хрюшиных очков нет, – сказал Джек. – Так что это пустой номер.
– Зато проверим, есть там кто-то на горе или нет.
Нерешительно, боясь показаться трусом, Морис проговорил:
– А вдруг там зверь?
Джек помахал копьем.
– Ну и убьем его.
Солнце убавило жар. Джек выбросил копье вперед.
– Так чего же мы тут ждем?
– По-моему, – сказал Ральф, – можно пойти по берегу, до того выжженного куска, и там на гору подняться.
И снова Джек пошел впереди – вдоль тяжких вдохов и выдохов слепящего моря.
И снова Ральф размечтался, предоставив привычным ногам справляться с превратностями дороги. Но тут ногам приходилось уже труднее. Тропка жалась одним боком к голым камням у самой воды, с другого ее теснил черный, непроницаемый лес, и то и дело она перебивалась камнями, которые они одолевали на четвереньках. Карабкались по скалам, обмытым прибоем, перескакивали налитые прибоем ясные заводи. Вот береговую полосу рвом рассекла лощина. Она казалась бездонной. Они с трепетом заглядывали в мрачные недра, где хрипела вода. Потом ее накрыло волной, вода вскипела и брызгами, взметнувшимися до самых зарослей, окатила визжащих, перепуганных мальчиков. Сунулись было обогнуть ее лесом, но их не впустила его вязь, плотная, как птичье гнездо. В конце концов стали перепрыгивать лощину по очереди, выжидая, когда схлынет волна; но все равно кое-кого окатило еще раз. За лощиной скалы показались непроходимыми, и они посидели немного, выжидая, пока подсохнут лохмотья, и глядя на зубчатый очерк прокатывающихся мимо валов. Потом нашли фрукты, обсиженные, как насекомыми, какими-то пестрыми птичками. Потом Ральф сказал, что надо поторопиться. Он влез на дерево, раздвинул ветки и убедился, что квадратная макушка все еще далеко. Потом прибавили шагу, и Роберт ужасно расшиб коленку, и пришлось признать, что на такой дороге спешить невозможно. После этого пошли уже так, будто берут опасный подъем, но вот наконец перед ними вырос неприступный утес, нависший над морем и поросший непролазными зарослями.
Ральф с сомнением глянул на солнце.
– Уже вечер. После чая, это уж точно.
– Что-то я этого утеса не помню, – сказал Джек. Он заметно увял. – Значит, я пропустил это место.
Ральф кивнул:
– Давай-ка я подумаю.
Ральф теперь уже не стеснялся думать при всех, он теперь разрабатывал решения, как будто играл в шахматы. Только не силен он был в шахматах, вот что плохо. Он подумал про малышей, про Хрюшу. Ему живо представилось, как Хрюша один, забившись в шалаш, вслушивается в глухую тьму и сонные крики.
– Нельзя малышей с одним Хрюшей оставлять. На всю ночь.
Все молчали, стояли вокруг, смотрели на него.
– Если назад повернуть, это же несколько часов…
Джек откашлялся и проговорил странным, сдавленным голосом:
– Ну конечно, как бы с Хрюшенькой чего не случилось, верно же?
Ральф постучал себя по зубам грязным концом копья, которое он отобрал у Эрика.
– Если
