схватил ее за руку.
– Ладно, давай вернемся.
– Эй, да ты ревнуешь?
Он усмехнулся.
– Черт, да!
Она со смехом толкнула его бедром в бедро, и они направились к двери. Как только Грейси вернулась в комнату, полную гостей, ее взгляд забегал по сторонам, пока не остановился на Джеймсе. Он разговаривал с двумя женщинами: высокой, худощавой красивой брюнеткой и очаровательной рыжеволосой. Рыжая что-то сказала, и он рассмеялся, запрокинув голову. Грейси вдруг представила, как потянулась к нему и лизнула его горло. Каково было бы почувствовать под своим языком все эти мускулы? Она досадливо вздохнула. Нужно взять себя в руки. Нужно помнить, что ничего не изменилось. Он по-прежнему ей не подходит.
От шума и от внезапной перемены в отношениях с Грейси у Джеймса разболелась голова. По мере того как тянулся этот день, ситуация становилась все более странной. Она на него не накидывалась. И глаза не закатывала. Зато она то и дело на него смотрела. Они обменивались долгими взглядами, пропитанными предчувствиями и сексом. По мере того как день продолжался, Джеймс становился все более дерзким, он позволял себе шарить взглядом по ее телу, останавливаясь на ее губах. Он наблюдал, как она гладит пальцами свою шею, как ее язык быстро облизывает губы. И когда она вышла с Чарли на этот чертов балкон, Джеймса захлестнуло иррациональное собственническое желание ее остановить, да такое жгучее, что, казалось, оно прожигало дыру в его внутренностях. Его раздражала нелогичность этого чувства. Грейси – не его женщина и никогда ею не станет. С ним будет все нормально, если он найдет способ избавиться от одержимости этой женщиной. Чувствуя, что ему нужно отдохнуть от приема, он направился через зал ресторана к двери, лавируя между гостями, и вышел в холл, где было потише. Как только в его голове перестал звучать шум и гул голосов, он вздохнул с облегчением.
– Джеймс!
Из дальней части холла раздался голос Белинды, его двоюродной бабушки по отцовской линии. Она подняла руку и пошла в его сторону так быстро, как только позволяли ноги восьмидесятипятилетней женщины. К несчастью для Джеймса, передвигалась она на удивление проворно. Он помахал ей рукой, а потом, сознавая, что ведет себя не так, как подобает хорошему племяннику, свернул в длинный коридор, ведущий к лифтам.
– Джеймс! Джеймс, дорогой! – окликала его Белинда.
Его двоюродная бабка страдала старческим склерозом в легкой форме, и в этот вечер он как раз дал о себе знать. Сколько бы Джеймс ни повторял, что он доктор наук, а не врач, она все время путала эти понятия. Полчаса назад она приперла его к стенке и принялась обсуждать свой бурсит. О чем она захочет поговорить дальше, одному богу было известно, и Джеймс не собирался дожидаться ее, чтобы это выяснить.
– Тетя, я скоро вернусь!
С этими словами он завернул за угол, поспешил к двери, над которой висела табличка «выход», и выскользнул наружу еще до того, как Белинда успела завернуть за угол. Джеймс вышел на лестницу – и застыл в изумлении. На ступенях, обхватив руками голову, сидела Грейси. Она подняла лицо, и Джеймс увидел под ее ресницами легкие тени. Он нахмурился.
Грейси
