долгих мгновений Грейси просто смотрела на него, потом наконец склонила голову набок, и буйная грива ее волос упала на одно плечо.
– Что имел в виду отец Деклана, когда говорил, что ты когда-то был как он?
Джеймс ожидал от нее какого угодно вопроса, только не этого. Он ответил не сразу. Это была не та тема, на которую ему хотелось говорить. Он показал на место на ступеньке рядом с ней.
– Можно мне сесть?
Было видно, как Грейси глотнула. Потом она кивнула.
– Это свободная страна.
Возможно, раньше он ошибался, подумал Джеймс. Возможно, пора перестать избегать этой ситуации. Может быть, ему нужно применить к Грейси те же принципы, которые он использовал в отношениях с другими женщинами. С самого первого момента их знакомства он играл с ней по ее правилам, но, возможно, пришло время прекратить это делать.
– Что изменилось со вчерашнего дня?
Джеймс задал ей прямой вопрос, как задал бы любой другой женщине. Намеки и предположения были не по его части, в общении он предпочитал прямоту.
Грейси дернулась так, словно он дал ей пощечину. Потом покачала головой.
– Ничего не изменилось. Совсем ничего.
Он поднял одну бровь.
– Неужели? Дело в том, что за последние двадцать четыре часа ты ни разу не назвала меня занудой. По-моему, это новый рекорд.
Грейси сцепила руки так крепко, что костяшки пальцев побелели.
– Я выполняю наше соглашение о перемирии.
Джеймс перевел взгляд на ее губы и задержал его там дольше, чем допускали нормы вежливости.
– Когда в доме моей матери я не стал есть десерт, ты не сделала ни одного саркастического замечания.
Грейси быстро провела кончиком розового языка по своей нижней губе.
– Это твое тело. Если ты обращаешься с ним как с храмом, мне-то что?
Джеймс хмыкнул. Грейси скрестила ноги и снова раздвинула их, ее голубые глаза потемнели. Джеймс усмехнулся.
– Сегодня утром я пробежал десять миль.
Она расправила плечи, в ее глазах блеснул уже знакомый Джеймсу огонь.
– Это ужасно. Ты больной на всю голову.
Он засмеялся, потом выпрямился, оттолкнувшись от стены, и шагнул к Грейси.
Она втянула воздух.
– Что ты делаешь?
Он показал на пятачок на ступеньке рядом с ней:
– Собираюсь сесть.
Ее щеки снова слегка покраснели.
– А-а… ладно.
Он сел на ступеньку, и его бедро коснулось ее бедра. Грейси напряженно застыла, но Джеймс, вместо того чтобы отодвинуться и дать ей больше пространства, не двинулся с места. Грейси не отстранилась, но он подозревал, что ею двигала скорее гордость, нежели инстинкт, потому что каждый мускул в ее теле казался тугим от напряжения. Она смотрела на Джеймса дерзко, с вызовом, но ее грудь часто поднималась от быстрых неглубоких вздохов.
