НА КУБКОВ СИНЕГО ЦВЕТА НЕТ, ЖЁЛТЫЙ, КРАСНЫЙ ШЁЛК ОТМЕРЯЕТСЯ ЛОКТЕМ ХОЗЯИНА, А НЕ КЛИЕНТА ВОЛЧИЙ СУП ГОРЯЧИЙ И ВКУСНЫЙ ВЕС В ОДИН КАРАТ И ТАК ЕГО ПОХОРОНИЛИ ЖИЛА-БЫЛА ДЕВОЧКА, ЧЬЁ ЛИЦО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ПРОДАЖА ЗАРАЖЁННОЙ ПШЕНИЦЫ ВСЁ БОГАТСТВО ХРИЗОПРАЗОВЫМ ВОРАМ БУДЕТ НАКАЗЫВАТЬСЯ СО ВСЕЙ СТРОГОСТЬЮ…
Надписи струились над перемычкой двери и по стенам как бордюры – пергамент и велень, простая бумага и холст; белый и золотой, чёрный, серый и даже алый; с углами посверкивавшими ярко-зелёной плесенью. Дети входили внутрь – я всё думал, до чего странно, что среди бумажных стен лишь здесь обнаружилась настоящая дверь, – сначала те, кто не был связан, потом связанные. Тишина давила на нас, как груз камней давит на плечи: она была почти невыносимой. Когда последние связанные пересекли порог, я выскользнул из очереди и, увлекая за собой девочку, побежал наружу – вниз по ступеням, на продуваемую ветром улицу из костей и ветвей.
Одно из существ легко нас догнало: на своих ножках-прутиках они перемещались очень быстро, точно жуткие страусы. В переулке, защищённом от ветра, оно схватило меня за волосы. Указав в сторону фабрики, попыталось потащить нас обоих за собой, хватая костлявыми пальцами. Но я не двинулся с места, а моя подруга придвинулась ближе ко мне.
– Где мы? – прошипел я. Но в тихом пустом переулке мой свистящий шепот напоминал крик.
Существо выглядело потрясённым.
– Ты не должен со мной разговаривать, – сбивчиво проговорило оно.
– Мы не можем соблюдать правила, если не знаем их, – заупрямился я.
– Теперь знаете. Идите назад и ведите себя смирно.
– Мы не соглашались с этими правилами, чтобы теперь их соблюдать. Вы нам – не родители, – сказала девочка, и я впервые услышал её голос. Он был низким, глубоким и твёрдым, как лесная земля.
– Она права, – сказал я. – Скажи нам, что это за место. И куда отправили остальных?
Существо стояло, смутившись, поглядывая то на дверь, за которой исчезли его товарищи, уводя последних детей, то на нас, то снова на дверь. Оно переступало с одной ноги, похожей на ходулю, на другую.
– Меня накажут, – наконец проскулило оно.
Девочка потёрла свою бритую голову.
– Послушай, – сказала она. – Другие дети когда-нибудь пытались с тобой разговаривать?
– Нет.
– Тогда ты не знаешь наверняка, что за это наказывают. Но тебя точно накажут, если я закричу, а он убежит. Если ты всё нам расскажешь, мы будем вести себя хорошо и пойдём туда, куда ты прикажешь. – Она посмотрела на меня; её тёмные глаза горели, словно лезвия. – Обещаем!
Существо глубоко вздохнуло и попыталось запахнуть своё скромное одеяние на огромном брюхе. Рот у него был широкий, почти от уха до уха, а пряди синеватых волос спускались вдоль щёк.
Оно прокашлялось.
– Ну… ну ладно…
