style="font-size:15px;"> Об отношении России к войнам на Балканах и ее участии в Лондонской конференции держав см.: Писарев Ю. А. Балканы между миром и войной (Лондонские конференции 1912–1913 гг.) // Новая и новейшая история. 1984. № 4. Июль-август. С. 63–75; Его же. Балканский союз 1912–1913 гг. и Россия // Советское славяноведение. 1985. № 3. С. 58–69; Его же. Россия и международный кризис в период первой балканской войны (октябрь 1912 г. – май 1913 г.) // История СССР. 1986. № 4. С. 56–67. О попытках преодоления схизмы в 1901–1914 гг. см.: Герд Л. А. Россия и греко-болгарский церковный вопрос в 1901–1914 гг. // Исторические записки (в печати).
19
Иоаким (Сабельников), иером. Великая стража. Жизнь и труды блаженной памяти афонских старцев иеросхимонаха Иеронима и схиархимандрита Макария. Кн. 1. Иеросхимонах Иероним, старец-духовник Русского на Афоне Свято-Пантелеймонова монастыря. М., 2001; Дмитриевский А. А. Русские на Афоне. Очерк жизни и деятельности игумена русского Пантелеймоновского монастыря священно-архимандрита Макария (Сушкина). СПб., 1895.
20
Иоаким (Сабельников)., иером. Великая стража. С. 211–243; Fennell N. The Russians on Athos. P. 138–150.
21
Тем не менее, эта статья вызвала разочарование русских монахов Афона: в своем письме к консулу в Фессалонике игумен Макарий просит о покровительстве и с сожалением отмечает, что положение русских осталось по-прежнему неопределенным (архим. Макарий – М. А. Хитрово. 7 ноября 1879 г. ОР ИРЛИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 470. Л. 2–2 об.). В результате донесения Хитрово от 10 мая 1880 г. необходимость установления особого покровительства над русскими монахами Афона обсуждалась и в МИДе, и в Св. Синоде. 5 июня 1880 г. министр иностранных дел Н. К. Гирс обратился к К. П. Победоносцеву с запросом по этому поводу (РГИА. Ф. 797. Оп. 50. 2 отд. 3 ст. Д. 139. Л. 1–1 об.). Ответ обер-прокурора был достаточно сдержанным: «Несомненно одно, – писал Победоносцев, – что устроять дела наших афонских иноков мы можем только при полном согласии с иерархом, которому они подчинены. Быть с ним в согласии не так трудно, остается только бережно относиться к его правам и не попирать их, уповая на свое могущество и силу» (Там же. Л. 2–3). Здесь отчетливо проявляется разница во взглядах на церковные и, в частности, на афонские дела дипломатического и духовного ведомств: если МИД исходил в первую очередь из соображений государственной пользы, то гораздо более осторожный в своих действиях Синод постоянно указывал на невозможность пренебрегать древними каноническими нормами и обычаями. «На Берлинском конгрессе, – писал исследователь истории афонского монашества А. А. Дмитриевский, – все надежды русских иноков на Афоне вообще и в русских скитах в частности рухнули безвозвратно: сладкие мечты стать в ряд двадцатиостальных самостоятельных святогорских монастырей иной национальности разлетелись, как дым по ветру, и русские афонские иноки были возвращены, так сказать, в первобытное состояние, в каком находились они до войны» (Дмитриевский А. А. Русские на Афоне. С. 237). Особенно тяжело воспринималась потеря надежды называть Андреевский и Ильинсикий скиты монастырями, что дало бы возможность русским иметь в Протате трех русских представителей вместо одного (Там же. С. 238).
22
В. Н. Хитрово – М. П. Степанову. 21 ноября
