и слушаем Веру Максинну, рядом с которой молчаливый и мощный Валера выглядит совсем взрослым дядей, и ему даже не надо показывать нам кулак, потому что каждый отвечает за всех, а все – за одного, я это прекрасно понимаю и смотрю молча в воду, и вдруг… да нет, откуда ему там взяться? – нет, точно он, на самом дне, недалеко от мостков, светится серебром перочинный ножик, и я сразу понимаю, что надо застолбить находку, и кричу:
– Ой, я ножичек уронил!
И все притискиваются ко мне, и вглядываются в темно-зеленое от водорослей дно, и начинают спорить, ножик там лежит или нет, и я клянусь «честным пионерским», машу руками и показываю всем, как его обронил, а Колька Балдашкин, еще друг называется, вдруг говорит:
– Да не было у тебя никогда такого ножика!
Но тут Вера Максинна разрешает мне зайти в воду, «только по колено», а я не достаю, далековато от берега, и все пробуют зацепить ножик удилищем, но тоже бесполезно, и тогда Валерка молча раздевается до синих трусов и, не спрашивая у вожатой разрешения, прыгает в воду, ныряет с головой, потом медленно идет обратно к мосткам, разжимает ладонь и молча кладет на доски дохлую серебристую рыбку, а никакой вовсе не ножик, и Валерке все протягивают руки, он залезает на настил, и его верхняя губа дрожит, капельки воды на усах трясутся, а вожатая Вера Максинна снимает с себя кофту и накидывает ему на плечи:
– Замёрзнешь, Валерочка! Пойдем в корпус…
И все тянутся за ними, весь первый отряд, кроме меня, потому что у меня одно-единственное желание – утопиться, и я бы так и сделал, но только знал твердо, что если сейчас прыгну в озеро, Валерка еще раз нырнет и спасёт меня, вытащив за волосы, и будет только хуже, хотя хуже не бывает, потому что всё, жизнь кончилась…
А это всего лишь кончилось детство.
И напрасно всё, жди – не жди,
Надо мною одни дожди,
Надо мною белый туман,
Подо мною вода – обман.
И напрасно кричишь, зовешь,
Что прошло, того не вернешь,
Пусть один ты – и тенью грусть,
И вообще пусть всё будет, пусть…
Старый папин портсигар
В Первомай 1960-го года над Свердловском, в котором тогда жила наша семья, сбили американский самолет. Папин приятель, майор, командир ракетного дивизиона, мог бы получить Героя, но первая ракета попала в наш же истребитель, который не успел выйти из зоны поражения, и майор Воронов за сбитого Пауэрса получил только Красную Звезду. Обмывали и этот орден, и папин юбилей. Воронов подарил ему на 40-летие портсигар.
Портсигар этот лежит сейчас передо мной. Уже малость потертый, но еще вполне пригодный. На хромированной крышке выдавлен Петр Первый – таких много выпускалось в то время. Ровно полвека этому подарку.
Время тогда было веселое, счастливое. В космос слетал Гагарин, на Кубе – революция. Я учусь в шестом
