не реалистичен, хотя тактически как Китай, так и Россия подвержены соблазну поиграться с этой идеей.
Бжезинский также вскользь упоминает о том, что «существует также возможность – хотя и маловероятная, но которую нельзя полностью исключить – серьёзной перегруппировки сил в Европе, заключающейся или в тайном германо-российском сговоре, или в образовании франко-российского союза». Он ссылается на то, что в истории есть подобные прецеденты, и каждая из этих двух возможностей может начать реализовываться в случае, если остановится процесс европейского объединения и произойдёт серьёзное ухудшение отношений между Европой и Америкой. Взаимодействие между Европой и Россией будет иметь своей целью выдавливание Америки с континента, пишет Бжезинский, но сразу оговаривается, что все эти варианты выглядят невероятными, поскольку требуют не только проведения США ошибочной политики на европейском направлении, но и переориентации крупнейших стран Европы. Меж тем, есть и другие оценки. Уже упомянутый выше Хауке Ритц, например, уверен, что «углублённые экономические отношения между Россией и ЕС могли бы дать возможность Евросоюзу дополнить трансатлантическую ориентацию ориентацией континентальной. Это, со своей стороны, означало бы получение существенной независимости Европы от США. В пользу растущей ориентации ЕС на Восток говорит также то, что российские и европейские интересы в долгосрочной перспективе дополняют друг друга. В России большой спрос на европейские технологии, а Европе в средне- и долгосрочной перспективе вряд ли удастся гарантировать своё энергообеспечение без использования российских запасов». Но это написано уже в 2008 году.
Вернемся в 1997-й. Перед тем, как перейти к дилемме единственной альтернативы России, Бжезинский ещё раз с мастерством шулера перебирает «нежизнеспособные» варианты геостратегии России: «Решение не может быть найдено ни в контральянсе, ни в иллюзии равноправного стратегического партнёрства с США, ни в попытках создать какое-либо новое политически или экономически “интегрированное” образование на пространствах бывшего Советского Союза. Во всех них не учитывается единственный выход, который на самом деле имеется у России».
Дилемма единственной альтернативы
По Бжезинскому, единственным геостратегическим выбором, в результате которого Россия смогла бы играть реальную роль на международной арене и получить максимальную возможность модернизировать своё общество, является Европа. Но не простая Европа, «а трансатлантическая Европа с расширяющимися ЕС и НАТО». Именно с ней России придётся выстраивать отношения в том случае, если она хочет избежать опасной геополитической изоляции.
Бжезинский уверен, что «для Америки Россия слишком слаба, чтобы быть её партнёром, но, как и прежде, слишком сильна, чтобы быть просто её пациентом». Далее он пишет: «Более вероятна ситуация, при которой Россия станет проблемой, если
