style="font-size:15px;"> – Никитин Денис Евгеньевич, год рождения семьдесят пятый, место рождения город Москва, пол мужской…
– Ну слава богу! – облегчённо вздохнула Беда.
– Что пол мужской? – нахмурился я.
– Что документы в порядке! Бизя, ну подумай сам, стал бы преступник показывать тебе паспорт?
– Ты думаешь, у него есть выбор? – уставился я на Беду.
– Выбор всегда есть, – сказала Элка. – Он мог бы развернуться и убежать. Ты стал бы гоняться за ним в чистом поле?
– Я нашёл бы в этой деревухе какого-нибудь Анискина и написал заявление о краже.
– Глеб, я думаю, мы могли потерять телефоны. Помнишь, мы останавливались на трассе, ты открывал заднюю дверь и искал в грузовом отсеке дополнительное одеяло для Викторины? Коробка могла просто вывалиться.
– Не помню, – буркнул я, хотя отлично всё помнил.
Может, Элка права и коробку с сотовыми я просто посеял?..
– Меня теперь в таком виде никто не подвезёт. – Дэн оглядел себя.
Я выглядел не лучше, у меня были рассечены бровь и губа, скула саднила, наверное, там был серьёзный синяк. Плюс мокрая одежда, вонявшая пивом.
– Выход один – меня подвезёшь ты! – нагло заявил Никитин.
Я развернулся и молча пошёл в автобус. И хоть я не давал своего согласия, Никитин пошёл за мной.
Элка уже успела прыгнуть за руль. Я не стал возражать, так как вдруг почувствовал себя пьяным. То ли башку стряхнул во время драки, то ли пиво через поры впиталось.
Я сел на пассажирское кресло рядом с Бедой, Дэн устроился позади меня.
– Почему ты без вещей? – спросил я его.
– Мне они не нужны. Я путешествую автостопом, всё что нужно – покупаю за наличные. – Он помахал полой своего «репортёрского» жилета, показывая, где хранит деньги.
Элка поддала газу, и мы проскочили деревуху на шестидесяти, хотя там стояло ограничение сорок.
– Снег падает на всех, – запела Беда.
– Все падают на снег! – с готовностью подхватил Дэн.
Мою благожелательность как рукой сняло.
Я снова готов был набить ему морду.
Её звали Мария Ивановна, и у неё были все отличительные признаки «Марь Иванны»: хала из крашеных хной волос, янтарные бусы, обмотанные в три ряда вокруг шеи, по три перстня на каждой руке, вес под центнер и… исключительное добродушие, которое сочилось как масло из беляша.
Глядя на неё, я ни капли не сомневался, что большая часть спонсорских подарков осядет в лучшем случае в её директорском кабинете, в худшем – у неё дома.
Мы стояли в ряд на зелёной лужайке перед детдомом, и Мария Ивановна поочерёдно жала нам руки.
– Очень приятно, очень-очень приятно, – отблескивала она на солнце влажными деснами. – Господи, как приятно-то! – дошла она до моей руки. Директрису ничуть не смутила моя рассеченная бровь и пивная вонь от одежды. Мне стало неловко, и я потихоньку выдернул ладонь из её
