парты, почти без движения губ. Но цивил, видимо, в свое время отнюдь не блестяще учился в школе.
– Мы сожалеем, – с нажимом повторил он. – Может быть, кофе?
Эва отказалась. Тоже беззвучно, раз уж до него так хорошо доходит.
– А я, с вашего разрешения… Люда!.. Кстати, я бы рекомендовал, кофе у нас хороший. А разговор нам с вами предстоит долгий. И ответственный.
– Уговорили, – она усмехнулась уже откровенно, ядовито. – Со сливками.
– Два кофе со сливками, Люда. И проследи, чтобы нас не беспокоили.
Он замолчал, уткнувшись кабинетным лицом в компьютер: техническая пауза для секретарши. Эва едва сдержалась, чтобы не заерзать нервно на стуле. Как это все неприятно, тревожно, не вовремя. Сегодня вроде бы должны дать разрешение на кремацию, его нужно завизировать в трех местах, разбросанных по городу, и успеть до шести. С этим допросом она рассчитывала отстреляться, как всегда, самое большее за полчаса; наивная. «Долгий и ответственный разговор. Не беспокоить».
Какого черта им от нее может быть нужно – теперь?!
– У вас возникли трудности с похоронами?
Она вздрогнула. Оказывается, кофе уже принесли – когда?… надо полагать, признак профессионализма секретарши – и, судя по запаху, правда хороший. Эва протянула руку за чашкой, попутно коснувшись драконьего крыла статуэтки; тезеллит ответил теплой пульсирующей волной. Не подделка.
– Нет, спасибо. Все нормально.
– Возникнут.
Эва пожала плечами. Чтобы это быстрее кончилось, все резкости и обвинения, а также непроизвольные смешки лучше держать при себе. Тем более что все равно ничего уже не изменишь. Кто у него там в рамочке – любимая женщина?… нет, скорее всего, счастливое семейство. Такие всегда сразу заводят образцово-показательную семью. Минуя этап любви.
– Прочтите, – цивил протянул ей ксерокс газетной вырезки. Грязноватый, с кляксой вместо фотографии.
– Спасибо, я не читаю газет.
– И все-таки. Я прошу вас, Ева Николаевна.
Она поставила чашку на стол, взяла листок. Прочла вслух, без выражения:
– «Левая организация «Равенство» протестует против похорон на нашей земле кровавого тирана Николаса Роверты, известного также как Лиловый полковник. «Равенство» возмущено тем фактом, что полковник Роверта не был при жизни выдан властям государства, претерпевшего столько горя во времена его диктаторства. Активисты заявляют о своем намерении пикетировать похоронную церемонию…» Полная чушь, – она сложила листок вдвое. Затем вчетверо. – Насколько я знаю, это «Равенство» – горстка городских сумасшедших. И потом, никакой церемонии не будет. Нечего пикетировать.
Цивил покачал головой:
– Согласен, это мелочи. Но мелочи очень неприятные. Боюсь, вы не сумеете нормально похоронить отца и не будете уверены, что никто не потревожит его прах. А школа? Вы ведь еще не ходили на работу с тех пор, как…
– Вы
