импульс европейская интеграция получила после объединения Германии в 1990 году. Для успокоения страхов европейцев по поводу господства объединенной Германии канцлер Гельмут Коль стал главным защитником Маастрихтского договора 1992 года, которым была введена европейская валюта – евро, дан значительный старт в направлении формирования европейской внешней политики и политики в области безопасности. Франция поддержала этот процесс, частично для того, чтобы сдерживать мощь Германии, частично – чтобы включить ее в политику достижения большей свободы действий по отношению к Соединенным Штатам 9.
На протяжении всего этого процесса объединения Европы Соединенные Штаты играли главную вспомогательную роль – вначале как активный сторонник, а в последнее время как оппонент. С первых шагов в направлении интеграции Европы после Второй мировой войны Соединенные Штаты всеми силами поддерживали проект и порой даже настаивали на его реализации неохотно действовавшими союзниками. Еще в 1963 году президент Кеннеди ратовал за объединение Европы для установления отношений с ней более или менее на равных.
Только слившаяся воедино Европа может защитить нас всех от дробления альянса. Только такая Европа способна обеспечить полнейшую взаимность в трактовке по обе стороны океана вопросов, находящихся в повестке дня атлантического союза. Только при наличии такой Европы возможны компромиссы и уступки между нами как равными его участниками, возможно равенство в распределении ответственности и равный уровень самопожертвования 10.
По этому мнению, в целом разделявшемуся преемниками Кеннеди, атлантические отношения были аналогом многосторонней промышленной корпорации, в которой влияние распределяется в зависимости от взятой на себя ответственности. Проблема с этой идеей разделения бремени в качестве мотивирующей силы атлантического альянса заключается в том, что она смешивает действие партнерства с его целями. Европа, действует ли она как собрание национальных государств или как Европейский союз, станет разделять бремя Америки только в том случае, если его цели будут соответствовать американским и если он будет считать, что без его вклада общая цель достигнута не будет. А это как раз не тот случай. Во время холодной войны действительно была общая цель, но союзники Америки были убеждены в каждый момент, что Америка будет нести свои глобальные обязательства даже тогда, когда ее союзники не смогут соответствовать. Сегодня природа общих целей под большим вопросом, что проблема распределения бремени редко вообще ставится.
Конечный вопрос не относится к разряду технических, это скорее философская проблема: оставит ли нарождающаяся самоидентификация Европы возможности для атлантического партнерства? Не приведет ли эйфория Америки по поводу победы в холодной войне к гегемонии? Французский министр иностранных дел Юбер Ведрин не оставил и тени сомнения относительно того,
