стипендия, но я не жалела об этом. Основную часть подарка должны были доставить вечером, я купила другу швейную машинку. Зажмурилась, представив, как он обрадуется. За эти месяцы мы еще больше сблизились, он называл меня своей музой, я его – новым Ажеро, по имени великого кутюрье, избавившего мир от пыточной детали гардероба – корсета. Поскольку я была его единственной моделью и единственной, кто был посвящен в его увлечение, именно мне доставались все уколы, истерики и душевные метания юного гения. Старая машинка, оставшаяся ему от родителей, доживала последние дни, он расстраивался, терзал несчастную, но то, что у него выходило, было выше всяческих похвал. Мой скромный гардероб перестал быть таковым. Теперь я была владелицей исключительно авторских вещей, такими даже Вероник похвастаться не могла.
Сейчас друг работал над карнавальными костюмами. Так как пары не было у нас обоих, договорились пойти вместе. До праздника оставались считаные дни, листья давно уже облетели, а неделю назад выпал первый снег. Зимняя столица напоминала иллюстрацию к сказке. Огни, что зажигали на улицах, словно кусочки холодного солнца освещали мягким светом узкие улочки. Муара была одета в лед, она походила без плаща немного дольше своих сестричек-притоков. Витрины были украшены морозными узорами, мало кто мог сравниться в этом с природой, но горожане пытались. Наряжали елки, вешали гирлянды и венки и, конечно, не забывали о себе. В парикмахерские и салоны было не попасть, мастера взвинтили цены в преддверии карнавала и откровенно пользовались ажиотажем. Я в салоны не ходила, об этом вопиющем безобразии узнала от Агаты и Вероник в перерыве между занятиями.
В последний месяц разговоры в столовой и в перерывах были только о нарядах. Мы все привыкли друг к другу, примелькались, и даже мое положение не вызывало больше ярких эмоций у учащихся. Предстоящая сессия и карнавал вытеснили из их мыслей безродную ученицу «Дипломатического корпуса». Я старалась не высовываться и, вообще, – вести себя максимально корректно и незаметно, даже химики примирились с присутствием меня в списках стипендиатов факультета. Да-да, после того как профессор Мартин официально зачислила меня к себе в группу, мне увеличили стипендию на пятьдесят франков. Я теперь была вполне обеспеченной горожанкой и даже открыла счет в столичном банке. На всякий случай.
Отношения с Элиасом по-прежнему не складывались. Мы словно говорили на разных языках, а не на родном саомарском. Я пыталась сгладить углы, быть милой и любезной и несколько раз даже приглашала присоединиться за обедом. На все мои попытки сын первого лица государства отвечал полным презрением, а вернее – просто игнорировал их. При этом я постоянно видела его рядом и на лекциях ловила внимательные взгляды. В конце концов мне надоело унижаться, вот уж чего я никогда не любила, и на неожиданную просьбу пойти с ним на карнавал я ответила решительным отказом. Меня даже почти не мучила совесть.
– Ну вы совсем! – сказала Вероник, присутствовавшая при разговоре.
А больше и добавить нечего. Мы действительно совсем…
Да и не хотела я давать Белами повод
