хорошо, иначе многие из нас уже давным-давно бы растворились. – Он хохотнул и поболтал жидкостью в баночке. – Так что я взял ткани желудка, хорошенько размельчил их и смешал со спиртом, в который добавил синильную кислоту. Подкисленный спирт соединился с остатками алкалоида и стек при фильтровании. Так я проделал несколько раз, пока не получил жидкость, свободную от частиц желудка.
– Ну, – сказал я, указав на баночку, – она не выглядит чистой.
Зиновьев уставился на нее, а потом спрятал в карман.
– Это остатки первоначальной взвеси, – сообщил он, – отложены про запас, если потребуется контрольный анализ.
Из другого кармана он достал небольшую пробирку, заткнутую хорошо притертой пробкой:
– Вот. Пойдем обратно в кабинет.
Он накинул простыню на лицо покойника и повел меня к себе. Там, усевшись за стол, Павел Семенович подтянул к себе микроскоп, достал из упаковки лабораторное стекло и пипеткой перенес на него каплю из пробирки. Поместив стекло под трубу микроскопа, он зажег настольную лампу.
– Идите сюда, Владимир Алексеевич, взгляните!
Я подошел и уставился одним глазом в окуляр микроскопа.
– Что вы видите?
– Ничего.
– Подкрутите колесико настройки, может, у вас зрение не очень?
– Пока не жалуюсь, – проворчал я, но колесико покрутил. Правда, ни к чему новому это не привело, о чем я и сообщил доктору Зиновьеву.
– А теперь смотрите! – театральным голосом провозгласил доктор. – Я уже провел необходимые опыты с разнообразными реактивами. И сейчас просто капну нужный.
Он взял с края стола небольшой темного стекла пузырек, открыл его, вооружился новой, стерильной пипеткой и капнул на лабораторное стекло.
– Это концентрированная азотная кислота. Смотрите теперь!
Я опять приложился к окуляру.
– Покраснело!
Жидкость под микроскопом действительно стала красной, с переходами в оранжевый цвет.
– Вуаля! – кивнул Зиновьев. – Что и требовалось доказать. Теперь берем таблицы цветовых реакций… Ну. Мы их не будем брать, потому что я это уже проделал. И смотрим, кто дает реакцию покраснения при воздействии азотной кислотой?
– Кто?
– Морфин!
– Морфин… – задумался я. – Доктор, а может, покойный был простым морфинистом? И ваша реакция подтвердила только наличие морфия, который он мог принимать из-за зависимости?
– Нет, мой друг, – покачал головой доктор. – Судя по реакции, у него в организме не менее восьмушки золотника морфина, или полграмма, а это – смертельная доза. Прибавьте к этому то, что я рассказывал вам про трупные пятна и венозное полнокровие в сочетании с другими факторами, и – никаких сомнений – острое отравление морфином. Даже если он был морфинистом, то умер не от своей обычной
