тому же воспитатель не начальник,А лишь слуга царевичу.
(Плачет.)
Барах
Утешься!..
Будь истинным философом.
Измаил
«Утешься»!..
Меня любил он и не расставался
Со мною до конца. Его слова
Вонзились в душу мне и будут вечно
Терзать ее, как острые шипы.
«Не плачь, – он говорил, – мне смерть отрадна,
Раз мне не суждено владеть жестокой,
Скажи отцу, чтоб он меня простил
За то, что я уехал самовольно.
Меня ослушным сделала боязнь,
Что он мое желанье не одобрит.
И покажи ему ее портрет…
(Достает из-за пазухи портрет.)
Увидев, как надменная прекрасна,
Меня простит он и с тобой оплачет
Мою судьбу». Так молвив, он сто раз
Поцеловал проклятый этот образ.
Затем подставил шею, и я видел
(Ужасный, гнусный вид!), как в тот же миг
Кровь хлынула, и туловище пало,
И голову царевича палач
Взметнул в руке. От ужаса и скорби
Не видя света, я бежал.
(Бросает портрет наземь и топчет его.)
Проклятый,
Чудовищный портрет, валяйся тут,
В грязи, растоптанный. О, если б мог я
И Турандот вот так же растоптать!
Вручить тебя царю? Нет, Самарканд
Меня уж не увидит. Вечно плача,
Среди пустынь я распрощаюсь с жизнью.
(Уходит в ярости.)
Барах, Калаф.
Барах
Вы слышали, мой принц?
Калаф
Да, да, я слышал –
И потрясен. Как может обладать
Ее портрет такой волшебной силой?
(Идет поднять портрет.)
Барах
(останавливает его)
О, боже! Что вы делаете, принц?
Калаф
(с улыбкой)
Хочу поднять портрет. Хочу взглянуть
На эти столь ужасные красоты.
(Хочет поднять портрет.)
Барах
(удерживает его силой)
О нет, вам лучше было бы, мой принц,
Взглянуть в глаза чудовищной Медузы.
Я не позволю вам.
Калаф
Оставь меня!
(Отталкивает его и поднимает портрет.)
Ты, может быть, умом нездрав, я – нет.
Еще ни разу женской красоте
Не удалось пленить мой взгляд, не то чтоб
Войти мне в сердце. Если я бесстрастен
К живой красе, то может ли художник
Скупыми красками пронзить мне грудь.
Да так пронзить, как повествуешь ты?
Все это вздор.
(Со вздохом.)
Судьба меня зовет
К иному, не к любви.
(Хочет
