это самое очевидное, что приходит в голову, – пожала плечами я. – А что говорят другие охранники?
– Другие – это в общем-то другой, – пояснил Борисевич. – Их у нас двое. Ну, и еще начальник охраны, Валерий Павлович Шмелев, вон он стоит, – и он указал пальцем в сторону высокого мужчины, того самого, который властно призвал публику к порядку. – Он говорит, что, когда заваруха началась, Коломейцева уже видно не было. И второй охранник говорит то же самое… Да вот он, – Борисевич показал на парня с квадратным лицом, который шел как раз мимо нас. – Иван! Иди сюда!
Иван подошел и басом поздоровался:
– Здравствуйте!
– Когда ты последний раз видел своего напарника? – без предисловий начала Решникова.
– Я… видел его… – Речь Ивана была отрывиста, но говорил он с паузами, видимо, тяжело обдумывая каждое слово. – Час назад…
– Ты скажи, перед тем, как все случилось, или после? – раздраженно перебил охранника Борисевич.
– После, – тут же ответил Иван, но сразу же торопливо поправился: – Нет, перед! Перед! – более уверенно повторил он.
Решникова тут же завелась. Она вообще показалась мне дамочкой нервной и истеричной. Видимо, туповатость Ивана ее взбесила.
– Ты можешь сказать точно – перед или после? Это очень важно, Иван, ты понимаешь?
– Я… понимаю, – опустил голову охранник. – Я видел Коломейцева… перед…
– Значит, он, – зловеще проговорил Борисевич. – Значит, он!
И Борисевич со злостью стукнул кулаком о колонну, которая служила украшением интерьера зала ресторана.
– Как он выглядел? Что вообще за человек? Какое производит впечатление? – забросала я вопросами Борисевича, разговор с которым считала более продуктивным, чем с Решниковой.
– Высокий такой, статный, настоящий Рэмбо… – начал припоминать тот. – Но без злобности и особой тупости, как часто бывает, – он покосился на Ивана и решил не развивать тему. – Вежливый, исполнительный…
– Неужели все-таки он? – захлопала руками Решникова.
– Нормальный пацан, – донеслась до меня характеристика, данная Коломейцеву его напарником Иваном.
– Да-а-а, – протянул Борисевич в ответ, почесывая голову. – Нормальный пацан…
«Нормальный-то нормальный, – мысленно усмехнулась я. – Но его нет на месте. И это значит, что или в его нормальности произошел некий сбой, или… Нет, – остановила я себя, – на тему Коломейцева подумаю потом, в спокойной обстановке, а сейчас нужно возвращаться к невесте убитого».
Когда мы вернулись к столику, Настя сидела с потухшим взглядом и катала в руках смятую салфетку. Салфетка превратилась в грязноватый шарик, но Настя, кажется, совершенно не замечала, что делает. Создавалось впечатление, что она даже не заметила нашего отсутствия. Когда мы с Мельниковым подошли, она подняла голову и сказала так, словно продолжила разговор:
– Я вообще, знаете, что думаю?
– Что? –
