медленно.Жаль,
что муторно…
Ты до площади
успей – добеги!
Осторожнее
разберись в душе.
Не ходи в тупики!
Забудь тупики!
Я и сам бы забыл,
да поздно уже!..
Вот опять слова
немотой свело.
Невесомы они
донельзя…
Я – как город.
Тебе в нем
всегда светло.
Как на выезде из тоннеля.
Что ж,
пока туристы
и ученые
не нашли Земли Обетованной, —
надо жить
на этой самой,
чертовой,
ласковой,
распаханной,
кровавой.
Надо верить
в судьбы и традиции.
Только пусть
во сне и наяву
жжет меня,
казнит меня
единственно
правильный вопрос:
«Зачем
живу?»
Пусть он возвышается,
как стража
на порогах будущей строки.
Пусть глядит безжалостно.
Бесстрашно.
Пусть кричит!
Хватает за грудки!
Пусть он никогда
во тьму
не канет.
Пусть он не отходит
ни на шаг.
Пусть он, как проклятье,
возникает
в стыдно пламенеющих
ушах!
Пусть он разбухает,
воспаляясь,
в путанице
неотложных дел.
Пусть я от него
нигде не спрячусь,
даже если б
очень захотел!
Пусть я камнем стану.
Онемею.
Зашатаюсь.
Боль превозмогу.
Захочу предать —
и не сумею.
Захочу солгать —
и не смогу.
Буду слышать
в бормотанье ветра,
в скрипе половиц,
в молчанье звезд,
в шелесте газет,
в дыханье века
правильный вопрос:
«Зачем
живешь?»
Всегда был этот жребий обманчив…
Гоняет кошек будущий лирик.
Час пробил!
И решается мальчик
поэзию
собой осчастливить.
Решает вдохновенно и срочно
засесть
за стихотворную повесть…
Пока не написал он ни строчки,
я говорю:
– Хороший, опомнись!..
Литература – штука такая:
ее
который век поднимают.
В литературе все понимают —
хоть сто прудов
пруди знатоками!..
Живем,
с редакторами торгуясь,
читательским речам не переча.
Как молвит парикмахер Маргулис:
«Причесанным —
немножко полегче…»
А мальчики
не знают про это!
И главное – узнают не скоро…
Ах, дети,
не ходите в
