и братьям какую-никакую работу для того, чтобы мы смогли вернуться с войны домой. Наступит день, и Гиза спасет нас… И все благодаря игле и нитке…
– Небо и земля, девочки мои, – тихо произнесла мама.
Никого обидеть она не хотела. Мама просто констатировала факт. Гиза – умница, трудяга и красавица, а я, как, смягчая оценки, заявляет мама, немного грубовата. Я являюсь темной стороной Гизы. Единственное, что нас объединяет, – серьги и память о братьях.
Папа шумно сопел, сидя в углу, и время от времени стучал кулаком в свою грудь. Ничего необычного в его поведении нет, поскольку у папы всего лишь одно здоровое легкое. К счастью, лекарь красных его спас, заменив поврежденное легкое устройством, которое «дышало» ненамного хуже настоящего легкого. Это устройство придумали не серебряные. Им оно просто не нужно. У них – свои лекари, которые не тратят время на красных, даже не работают на передовой, спасая солдатам жизни. Большинство лекарей серебряных живут в больших городах, где они продлевают жизнь древним серебряным, лечат печень, разрушенную алкоголем, и тому подобное. Красным приходится иметь дело с подпольным рынком технологий и изобретений, создаваемых ради того, чтобы спасать нам жизни. Кое-что оказывается неэффективным, кое-что – вообще ни на что не годится, но кусок тикающего металла в груди папы спас ему жизнь. Я иногда прислушиваюсь к этому тихому тиканью, поддерживающему в папе жизнь.
– Я и без торта обойдусь.
– Чего бы тебе хотелось, папа? Может, новые часы или…
– Мара!
Прежде чем очередная война разразилась бы в доме Барроу, мама сняла с плиты свое варево и сказала:
– Кушать подано.
Она поставила кастрюлю на стол. Меня обдало волной не особо аппетитного запаха.
– Пахнет вкусно, мама, – соврала Гиза.
Папа, не настолько тактичный, только скривил губы.
Не желая никого обижать, я с трудом запихнула в себя тушеное месиво. Как ни странно, но в этот раз мамина стряпня оказалась не особо плохой.
– Ты поперчила тем перцем, который я тебе принесла?
Вместо того чтобы кивнуть головой, улыбнуться и сказать спасибо дочери, мама лишь покраснела и ничего не ответила. Она знала, что перец ворованный, как и все, что я приношу в дом.
Гиза оторвала взгляд от своей тарелки, понимая, о чем идет речь.
Вы можете подумать, что я уже свыклась с подобного рода отношением, но на самом деле их осуждение каждый раз болью отзывалось в моем сердце.
Печально вздохнув, мама закрыла лицо руками.
– Мара! Ты знаешь, что я очень ценю твою заботу, но мне бы хотелось…
– Чтобы я больше была похожа на Гизу, – закончила я за нее.
Мама отрицательно покачала головой. Очередная ложь.
– Нет, конечно же нет. Я не то имею в виду.
– Ладно. Я просто хочу вам чем-то помочь, прежде чем мне придется вас покинуть.
