ходит в туалет.
– Да, и я считаю, что это правильно, – мягко согласился Лайан. – Свод Тарэшатт учит нас, что после сна нужно обязательно поесть. А после еды – поспать.
– Но это же замкнутый круг получается, – почесал в затылке Колобков.
– Да. В этом и есть смысл жизни хумаха. Все повторяется в этом мире, каждое событие однажды было и снова будет. Мы едим, а потом спим. Мы спим, а потом едим. И так вечно, до скончания времен.
– Хорошо вы устроились… – завистливо надул губы Колобков.
– Тебе ничто не мешает вести аналогичный образ жизни, капитан.
Колобков только вздохнул.
– Кому еще добавки? – поднялась из-за стола Зинаида Михайловна. – Герр Грюнлау?.. Василий Васильевич?.. Оля, хочешь еще что-нибудь?..
– Подойди сюда, добрая женщина! – послышался дребезжащий голос.
Мадам Колобкова горестно вздохнула. Опять у этих троих что-то случилось. У них все время что-то случается. Они даже поесть нормально не могут – непременно продемонстрируют себя во всей красе.
А едят мудрецы на редкость много. Тот же Лайан Кграшан, например, съел одну только тарелочку вермишели, а сейчас деликатно обтачивает персик. От фрикаделек он вежливо отказался – будучи существами растительноядными, хумахи не употребляют мяса.
Зато Каспар, Бальтазар и Мельхиор наворачивают за обе щеки. Перемазались, как хрюшки. Каспар вообще вытирает с лица соус собственной бородой.
– Скажи, добрая женщина, что это за навозные катышки у меня в тарелке?! – испуганно указал Мельхиор.
– Это фрикадельки. Кушайте, дедушка.
– Я их не буду! – отшатнулся мудрец. – Они страшные!
– Не хотите – не ешьте. А вам-то, надеюсь, нравится, дедушка? – обратилась Зинаида Михайловна к Бальтазару.
Тот злобно сощурил и без того узкие глаза, тыкая вилкой так, словно желал расколотить тарелку. Снежно-белые зубы скрипнули, и Бальтазар процедил:
– На вид – гадость!
Он крайне неохотно подцепил вилкой фрикадельку с вермишелью, еще неохотнее сунул ее в рот и начал медленно жевать. Прожевав, мудрец провозгласил:
– И на вкус тоже!
– Господи!.. – закатила глаза Зинаида Михайловна, едва удерживаясь, чтобы не вырвать тарелку у дурного старика.
Отвращение из взгляда Бальтазара никуда не делось. Но следующую фрикадельку он проглотил уже быстрее. А потом и вовсе принялся уплетать их одну за другой, перемежая жевание ворчаньем:
– Какая мерзость!.. Какая же все-таки мерзость!..
Очистив тарелку, он для верности облизнул ее с обеих сторон и требовательно рявкнул в лицо Зинаиде Михайловне:
– Дай еще!
Каспар тем временем проделывал какие-то странные манипуляции с персиками. Разрезал их один за другим надвое, выковыривал
